Онлайн книга «Год Черной Лошади»
Упал. Судья не остановил игру — невооруженным глазом было видно, что нарушения нет; мяч переместился к воротам динамовцев, что-то закричал с противоположного конца поля донецкий тренер… Женька медленно, слишком медленно встал. Дима перевел дыхание. По огромному полю бегали двадцать два еще не взрослых, но уже преданных футболу мальчишки; единственная трибуна — бетонные ступеньки с облупившимися деревянными досками сидений, родители и друзья, да просто случайные прохожие — вопила и ругалась так азартно, как будто на не очень ровном поле стадиона «АТЭК» происходил по меньшей мере полуфинал чемпионата мира… И Женька — цепкий и легкий Женька — не мог попасть по мячу, будто слепой или колченогий. Свисток; судья показал желтую карточку Женькиному приятелю Славику. Тот едва не заплакал, открыл было рот — но снова закрыл, потрусил прочь… — От зараза, — бормотал тренер. — От зараза… Вперед выдвинулся Женькин конкурент по команде — Витя. Ударил опасно — попал в штангу; мяч отлетел прямо к Женькиным ногам, но Женька растерялся, или оступился, или промахнулся, или и то и другое разом… Мяч перешел к донетчанам. Тренер молчал. Играл желваками. Оля поднялась: — Я к тренеру. — Зачем?! — Надо объяснить ему… — Оля, ты что… Но Ольга уже перелезла через невысокую железную оградку. Подошла к тренеру, стоявшему рядом на беговой дорожке; Диме, как и многим сидящим в первом ряду, было прекрасно слышно каждое слово. — Он что, заболел? — раздраженно спросил тренер, обращаясь к Ольге. — У него гепатит, у вашего сына? Что с ним такое, черт побери? — Мы едем в Америку, — сказала Оля. — Вы извините, он очень переживает… — Не мешайте! Идет игра! — …Что придется бросать команду, но мы выиграли грин-карту в лотерею, поэтому… — Уйдите с поля! После игры… Да что они… Что?! — он обернулся к Оле. — Мы едем в Америку, — с той же интонацией, как магнитофон, повторила она. — Всей семьей. Мы выиграли грин-карту в лотерею, у нас будет виза уже через неделю, а в июне мы улетаем в Нью-Йорк… — Что?! — В Нью-Йорк. Мы улетаем. Навсегда. Некоторое время тренер молчал, забыв про игру, глядя на Олю так пристально, что Дима счел нужным встать и тоже перелезть через ограду. Свидетели разговора оживленно переговаривались: — Это Жени Шубина родители… — Вот везет людям! — Все, Шуба теперь на бейсбол переучится… — Кла-асс… — Что же он, — тихо и раздельно произнес тренер. — Что же он… Я же его в заявку включил на Прибалтику! И на Францию тоже! — Вы простите, — сказал Дима как можно убедительнее. — Вы простите. Конечно, нам надо было… ему надо было… — Что же он мне не сказал! — повысил голос тренер. — Я же его на игру поставил! Я же… с ним… на него… — Простите, мы не хотели… для него это травма… вы нас поймите тоже… Тренер смотрел на Диму, как на марсианина. Будто сквозь толстый слой льда. — Вот что, папаша. Вы… уйдите с поля. Уйдите. Потому что… Трибуны загудели сильнее; тренер обернулся, специально чтобы увидеть, как Женька наконец-то пробивает по воротам соперника, как долговязый вратарь донетчан выпрыгивает и отбивает мяч рукой. Угловой. Теперь Дима смотрел в коротко стриженный затылок тренера. — Мы просим отнестись с пониманием, — сказала Оля. — Но, конечно, играть он больше не будет… То есть играть в «Динамо». Он в Америке будет играть… Он вас очень уважает, он вам напишет… Тренер, не оборачиваясь, отмахнулся, как от мухи. Дима взял Олю под руку: — Пойдем… Женька устанавливал мяч на траве — и никак не мог установить. * * * Мяч не желал становиться, как надо. Долгую минуту Женька устанавливал его на отметке; в ушах бухала кровь. Из штрафной площадки на него смотрели Славик, Витька, все свои пацаны, и при каждом сторожил донетчанин. На кого выбивать? Они ждали. Хлестко ударить по мячу. «Отпустить» ногу… Блохин тренировался с утяжеленным, мокрым мячом… Сколько раз Женька прокручивал на видике черно-белые кадры — молодой Лобановский пробивает с углового свой знаменитый «сухой лист»! Сейчас верзила-вратарь из Донецка выпрыгнет, как кошка, выхватит мяч из теплого, струящегося под солнцем воздуха, выбьет в поле — и шансы на победу в этой игре потихоньку стекут к нулю… Хотя Женьку это, строго говоря, не должно интересовать. Результат этого матча… что он изменит в Женькиной судьбе?! Он отошел. Примерился, побежал. Удар получился звонкий, будто пнули тяжелый бубен. Мяч завертелся в воздухе, как волчок, как планета. Полетел прямо в руки вратарю — и вдруг изменил направление. Вильнул, уходя от чьей-то подставленной макушки, вывернулся, нырнул под верхнюю перекладину — и соскользнул в сетку, Женьке показалось, что он слышит этот специфический звук, хотя на таком расстоянии расслышать шелест мяча по сетке — затруднительно… Несколько секунд стояла тишина. Оглядывались Женькины товарищи, недоумевали, где же мяч; удивлялся вратарь, глядя в сетку собственных ворот, столбами стояли защитники… — Гол! Гол!! — закричали с трибуны, и тогда Женька побежал. * * * — Он забил! Ты видела, КАК он забил?! Ты видела?! — С ума сошел, отпусти меня… — Нет, ты видела?! Шли последние минуты матча, судья то и дело смотрел на секундомер. Что-то кричал тренер донетчан; мальчишки устали, мяч катался через силу. — Как он забил… Нет, это невозможно… Ты видела?! — Видела, успокойся… Грянул финальный свисток. Вопили и прыгали пацаны из Женькиной команды, довольно переглядывались родители; понуро шли со стадиона донетчане. Женьку обнимали и хлопали по плечу, легонько толкали, подначивали; он не отвечал, и его оставили в покое. Команда уходила с поля, последним шел герой матча Шубин. Тренер Олег Васильевич шагнул к нему навстречу: — Значит, так, я уже все знаю, такой подляны мне не делал еще ни один ученик за пятнадцать лет… И осекся. Женька молча плакал. На ресницах болтались слезы; он стыдился их, но не мог остановить. Хотел что-то сказать — но не мог, потому что у него перехватило горло. — Ты… — пробормотал Олег Васильевич. — Это… |