Онлайн книга «Ступени из пепла»
|
— Хеваин… Мне вчерашнего хватит на несколько лет вперёд. Может, чуть позже? — Мне нечем заняться. — Ну, тогда помогите мне. Саванти ожидал, что корреспондент брезгливо скривится, но тот пожал плечами. — Извольте. Но завтра-то, думаю, вы сможете мне ответить? — Надеюсь, — проворчал Саванти, немного разочарованный. Ладно, посмотрим, как ты справишься с такой простой вещью, как судно. Прогресс в этой области не достиг Тегарона. Смех, да и только: диагносты последних марок, лучшие в мире специалисты по волновым явлениям, редчайшие реактивы и синтезаторы и… подкладные судна. К его дальнейшему разочарованию, корреспондент выполнял грязную и неблагодарную работу в лечебнице, не моргнув и глазом. * * * Терпение. Я не знаю, откуда брался пресный хлеб и вода, кто приносил их мне. Я не замечала, кто, хотя чувства были в полном порядке. Мне было хорошо — настолько, что я начинала опасаться зорких глаз из Нижнего мира: положено ли человеку в такой момент чувствовать себя хорошо? Птицы безбоязненно опускались рядом со мной. Здешние белки невелики, очень красивы — золотистые ушки, коричневая голова, ярко-алые бока, серое брюшко и снежно-белый хвост. Только в Тегароне водятся такие. Дикие зверьки, но ко мне, пока я сидела у озера и смотрела, подходили и они. Один раз стоило немалых усилий не нарушить одно из строгих правил траура: белка невыносимо щекотала мне пальцы пышными усами. Но получила подношение — кусочек хлеба — и отбыла, довольная. Терпение. Вот чему обучаешься в такой момент. Два предыдущих дня я куда-то рвалась, куда-то стремилась… почти не думала, только действовала. Намного ли отличалось это от предыдущих пяти лет? Думай, Майтенаринн. Смотри, как это легко. Смотри, как много времени. У тебя теперь много времени, бесконечно много времени. Почему тебя держали «куклой»? Зачем, кому ты такая нужна? Зачем «помогли» перессориться со всеми, с кем только можно? Чего можно с тобой добиться? Не знаю. Кто та, что была по ту сторону зеркала? Отчего-то не хочется произносить её имя. Как не положено произносить имена погребённых. Не знаю. Что теперь? Кто такая эта «я»-вторая, таинственно — или притворно — воскресшая? Хотя какое уж тут притворство, не бывает двух людей с одним и тем же сигнальным спектром. У моих друзей, надеюсь, что это друзья, появились от меня секреты. Я знаю, мне не желают плохого. Но так трудно сдержаться, усмирить «зрение». Я знаю, как неприятно тому, на кого оно обращено. По себе знаю. Но я ведь не нарочно! Это всё диадема! Солнце клонилось к закату. Подул ветерок… «Лас, если ты не торопишься…» Я едва не подпрыгнула. Оглянулась. Мой голос! Но откуда? «Может быть, ты сможешь ответить на вопрос…» Я вскочила на ноги, зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Словно эхо — долетает отовсюду, со всех сторон. Отпустило. В ушах звенит, но голова ясная, как никогда. Я спустилась поближе к озеру. «Файте… я не умею плавать…» Не мой голос! Вновь эхо — но чьё? Кто был здесь? Что случилось? «Файте… не надо так шутить…» Я увидела ту, что произносила эти слова. Ох, девочка… знала бы ты, зачем была ему нужна, о чём он поспорил со своими друзьями. Я бросилась на землю. Хватит. Хватит! Уйдите, уберите голоса! «Файте, не надо…» Да! Да!! Я, это я вижу, диадема ни при чём! Только пусть это кончится, прошу! Она ведь… что я могу сделать, что изменить? Тишина. Ну хорошо. Файте, тебе придётся явиться ко мне, явиться вместе с ней, чего бы тебе это ни стоило. Взглянуть мне в глаза. Тишина. Отпустило. Кончилось эхо, прошёл звон в ушах. Лгать самой себе, Май, тоже не получится. * * * Закат… словно гонг огласил его появление. Быстро погружающийся во тьму лес стал плотнее, накатили звуки и запахи ночи. Нестерпимо давит чёрная лента под подбородком. Страшно. Отчего мне страшно? — Ты что-то хотела спросить? — слышу я свой голос. Лас-Таэнин. Хотела подойти незаметно. Да, теперь я её чую, слышу. Как много чувств смешано в ней. Садится рядом, как в тот раз. Думаю, ты так и не сможешь рассказать мне, кто я. — Он любит тебя, как и раньше, — говорит она тихо. — Но ты для него — что-то совсем другое. Не я, не такая, как я. Ты сказала неправду капитану. Почему? Хочешь остаться одна? Поворачиваю голову. — После того, что я сделала… Лас… — Нет. Он скажет сам. Когда захочет. Я очень хотела бы… куст… Спасибо, Май, это было прекрасно. Я не верила, что так бывает на самом деле. Мне стоило немалых трудов говорить правду. Как это тяжело! — Лас, это не я. Она непонимающе смотрит в глаза. — Не я велела кусту вырасти. Ты. Она отшатывается, чуть ли не в ужасе. — Я не… нет, — она мотает головой. — Нет, не может быть… нет! — Я говорю правду. Лас всхлипывает, вскакивает и уносится в ночь. Ну вот. Посижу ещё немного — и домой. Завтра… ещё будет завтра и послезавтра. Так. У меня новые неприятности. Обида… сколько обиды. Лас, что с тобой? Тут я понимаю, что случилось. Поворачиваюсь. Сердитый ёжик. Только смеяться нельзя, даже улыбаться… — Ты… зачем ты так… за что… — Вспомни, — отвечаю спокойно. — Вспомни, что ты делала там, на горе. Вспомни, как. Повтори всё в точности, до единого жеста. — И получится? Надежда. Страшная, жгучая. Если обману, если снова не выйдет… Лучше самой прыгать в озеро, прямо сейчас. Пусть я буду права. Пусть у неё получится. Прикасаюсь к ладони Ласточки. Она вздрагивает, отдёргивает руку, словно мои пальцы обжигают. — Всё получится. Не торопись, вспомни. Если это действительно нужно. Если без этого нельзя. Убегает. Бесшумно, стремительно. Жду. Минут через пять она подошла, потянула меня за рукав. Молча повела… я увидела это издалека. Чуть в стороне от озера. Небольшая поляна, скамейка, а перед ней — крохотный розовый куст. Три белых цветка. Светятся, светятся в ночи. Мы сели перед ним. — Почему? — спрашивает она. — Я никогда… я не верю в это. Не верила. |