Онлайн книга «Бандитская губерния»
|
Его превосходительство встретил Ивана Федоровича приветливо. Сразу предложил присесть и разговор начал сам, с похвалы по последнему делу Воловцова, связанному с серией убийств в Москве и беглым каторжником Георгием Полянским. — Замечательно было вами все сработано, просто замечательно. — Завадский, похоже, был вполне искренен. — Связать в единый узел стародавнюю историю с убийством уездного исправника, убийства в Москве нескольких уголовников и убийство коммивояжера в Дмитрове — это стоит многого. Вы вполне заслуживаете награды, и я буду ходатайствовать о досрочном присвоении вам чина статского советника… — Благодарю вас, ваше превосходительство, — с чувством произнес Иван Федорович. — Не стоит благодарностей, — кивнул Завадский. — Повторю: вы это вполне заслужили… У вас все ко мне? — Прошу прощения, ваше превосходительство, но я пришел к вам вовсе не ходатайствовать о присвоении мне чина статского советника досрочно, без обязательной выслуги четырех положенных лет. — Иван Федорович даже немного расстроился, ведь из разговора с Завадским выходило, что он пришел к окружному прокурору «выпрашивать» очередной чин. По крайней мере, его приход был воспринят окружным прокурором именно таким образом… — А зачем тогда? — с недоумением посмотрел на него действительный статский советник. — Я уже два года не был в отпуске и хотел бы просить вашего разрешения на то, чтобы… — начал было Иван Федорович, но Завадский не дал ему договорить: — Так вы пришли просить отпуск? — Именно так, ваше превосходительство, — громко и отчетливо ответил Воловцов. — Это не ко мне, Иван Федорович. У вас есть непосредственный начальник, Геннадий Никифорович Радченко. Это в его компетенции. А он что, не дает вам отпуск? — Он ссылается на вас, Владимир Александрович, — быстро проговорил Воловцов. — Ну, если ваш непосредственный начальник считает, что давать вам отпуск в настоящее время не представляется возможным, то, — развел руками статский советник, — что я-то тут могу поделать? Ему виднее… — Он ничего не считает, он ссылается на вас, — попытался еще раз достучаться до прокурора судебный следователь. — Говорит, мол, как вы скажете, так и будет. — Простите, Иван Федорович, но существует определенный порядок. Может быть, он устарел, и вы, молодые, считаете его бюрократическим пережитком, но другого порядка пока не выдумали. А порядок таков: вы подаете рапорт о предоставлении отпуска своему непосредственному начальнику, он накладывает на него резолюцию, после чего рапорт попадает на мой стол. И я, согласно имеющейся резолюции, уже принимаю решение. А без санкции Геннадия Никифоровича я решительно ничего не могу предпринять… Это был заколдованный круг. Поблагодарив его превосходительство за предоставленную аудиенцию, Воловцов вернулся в Департамент и отправился к своему «непосредственному начальнику». Он перехватил Радченко уже выходящим из кабинета… — Ну, что? — ясным и чистым взглядом посмотрел на него «непосредственный начальник». — Что сказал его превосходительство господин окружной прокурор? — Он сказал, что существует порядок, который он не вправе переступить, — начал было Иван Федорович, но Радченко вдруг заторопился: — Прости, опаздываю на важную встречу. Сказав это, он скорым шагом покинул свою приемную и скрылся за дверью. — Вы куда? — только и успел крикнуть ему в спину Воловцов. Но ответа не последовало. — Куда это он? — повернулся к секретарю начальника Иван Федорович. На что тот лишь пожал плечами. — А он еще сегодня будет? — Обещался быть… После этих слов секретаря Иван Федорович уселся на стул и решил ждать Радченко до победного конца… Прошел час… Два часа… Два часа с тремя четвертями… «Непосредственный начальник» заявился уже после трех пополудни. Он был весел, и от него пахло женскими духами и хорошим вином. — Ну, так как мое дельце? — с лучезарной улыбкой приветствовал его Воловцов. — Какое дельце? — не менее лучезарно улыбнулся в ответ Геннадий Никифорович. — А вот такое… — С этими словами судебный следователь подхватил своего «непосредственного начальника» под белы рученьки, препроводил в его кабинет и, зайдя следом, закрыл дверь на замок. Секретарь поначалу прислушивался, ведь любопытно же, о чем говорят запирающие за собой дверь люди. Но потом надобность в этом отпала: Радченко и Воловцов разговаривали на столь повышенных тонах, что не стоило напрягать слух… — А кто будет работать? — спрашивал Радченко. — Широбоков, что ли? Или лентяй Караваев? — А что, заставить, что ли, вы их не можете? — решительно возражал Воловцов. — Да какие из них работники… Затянут дело, а потом либо в архив, либо перепоручать. Тебе же, кстати… — А зачем тогда на службе таких держите? — с удивлением спрашивал Воловцов. — Гоните их к псам! Пусть в канцеляриях бумажки перебирают… — Это говорить только легко — «гоните»… — пробурчал Радченко. — Широбокову до двадцатилетней выслуги осталось полтора года, а у Караваева — дядя тайный советник и сенатор. Или ты этого не знаешь? Как такого погонишь? Да он сам тебя взашей погонит к такой-то матери… — А мне-то что с того? — наседал Воловцов. Как-то незаметно он перешел на «ты». — Думаешь, после твоих слов мне легче стало? — Вот, то-то и оно. Тебе эти проблемы — как горох по барабану. А с меня — спросят! — Мне что, тебя пожалеть? — негодовал Воловцов. — Не надо меня жалеть. А вот понять меня — не мешает… — Я-то понимаю. А вот ты понять меня не хочешь… Потом наступило недолгое молчание. Секретарь понял, что первый акт пьесы «Спор господина Радченко с господином Воловцовым» закончился. Настало время второго акта. Заключительного. Он встал со своего места и приложил ухо к двери… — Ладно, пиши свой рапорт, — обреченно проговорил Радченко. — Даю тебе три недели. — Шесть, — уверенно сказал Иван Федорович. — Три недели, и ни днем больше. Иначе совсем ничего не получишь… — Вот. — На! — произнес Радченко после шуршания карандашом. — Благодарю вас, Геннадий Никифорович, — перешел на «вы» Воловцов. — Не за что, Иван Федорович. Секретарь отскочил от двери и с быстротой молнии занял свое место, поскольку ключ в двери кабинета председателя Департамента уголовных дел дважды повернулся. Затем она открылась, и из кабинета вышел красный, как вареный рак, судебный следователь Воловцов. В руках он держал бумагу с рапортом о предоставлении ему трехнедельного отпуска. В верхнем углу рапорта ясно читалось: «Не возражаю». |