Онлайн книга «Возвращение из Трапезунда»
— Ты что? — спросил раздраженно Сергей Серафимович. — Что-то случилось? — Нет. — Андрею было неловко за свое вторжение. — Ничего. Но обстоятельства требуют… — Голос сорвался, пришлось сглотнуть слюну. — Моего немедленного возвращения в Симферополь. Пан Теодор хмыкнул. Он уже пришел в себя. Парик и брови исчезли со стола. — Высокий штиль, — сказал он. — Так изъяснялись маркизы. — Извините, если я не так выразился. — Участие в маскараде дяди Феди еще более превращало все в балаган. — Прости, что я открылся тебе не сразу, — сказал пан Теодор. — Но сначала тебя не было, а потом уж было поздно… — Ничего, дядя Федя, — сказал Андрей. — Каждый зарабатывает деньги как знает. — Пан Теодор сейчас уходит, — резко произнес отчим. — Позволь мне сначала проводить его. Потом поговорим. — Ты не прав, Андрей, — сказал Теодор. — Ты же не знаешь, а судишь… Но Андрей уже сбегал вниз по лестнице. Он вышел в сад. Стрекотали цикады. У непогашенных фонариков беззвучно мелькали летучие мыши. Отчим и медиум прошли к калитке. — Как говорится, с Богом, — сказал отчим. Медиум обнял его, и оба замерли на секунду. Потом, когда калитка за господином Теодором закрылась, отчим остался возле нее, глядя на улицу. И даже не скрыл удивления, когда, наконец повернувшись к дому, увидел пасынка. — Извини, — сказал он. — Я задумался. Он направился к террасе, не сомневаясь, что Андрей идет за ним. Достигнув парапета, он оперся на него и сказал, глядя на море: — В кабинете душно… Так что ты так торопился мне сказать? Ты уезжаешь? — Да, — сказал Андрей. Весь пыл и гнев куда-то испарились. — Тебя смутил сеанс и моя роль в нем? Сам виноват — никто не просил тебя подглядывать. Тон отчима не осуждал и не требовал ответа. Сделав паузу, Сергей Серафимович продолжал: — Смущает неожиданное. За годы наших редких свиданий ты составил обо мне мнение: состоятельный и несколько чудаковатый старик. Не от мира сего, далекий от тебя и неинтересный. Сегодня за день ты дважды удивился. Сначала в моем кабинете… это таинственное и театральное представление сокровищ. Вряд ли тебе оно понравилось, но наверняка нарушило твое душевное равновесие, ибо большие деньги обязательно смущают человека. — Меня не смутили. — Ты сам не знаешь себя. На твоем месте я бы обязательно подумал: «Зачем выжившему из ума старику эти побрякушки? Лучше бы отдал их сразу. И я бы снял квартиру в Москве, купил бы хороший дом тете Марии и шил бы у лучшего портного на Петровке». Андрей не стал возражать, хоть и признавал этим неприятную правоту отчима. — Не мне тебя упрекать. И ах как глупо упрекать юношу, перед которым раскинулся мир, наполненный столькими соблазнами… Сергей Серафимович гулко откашлялся, вытащил из внутреннего кармана сюртука трубку и кисет и принялся набивать ее табаком. — Но, ангел мой, — сказал он, доставая спички, — то, что ты увидел сегодня, — тебе не принадлежит. До тех пор, пока я жив. Я не хочу, чтобы ты превратился в богатого бездельника. — Я не просил показывать. — После Глаши ты — самый близкий мне человек. В этом мире, в этот момент… Я отлично знаю, что соблазн завладеть моим богатством никогда не овладеет тобой настолько, чтобы ты потерял честь. И когда я сегодня показывал тебе мои сбережения, я внимательно следил за тобой. — Я прошел испытание? — Опять этот задиристый тон! Впрочем, не исключаю, что на твоем месте я вел бы себя так же. Человек ищет защиты от неприятной или необычной обстановки. — Давайте договоримся, Сергей Серафимович. Я ничего не видел и обо всем забыл. Даю вам честное слово. — Очень мило. Во-первых, ты ничего не забыл, и я не хочу, чтобы ты забывал. Во-вторых, ты не до конца меня понял… Сергей Серафимович сделал паузу и вдруг задал вопрос, в котором звучала просьба: — Лучше было бы сделать это завтра, но ты ведь спешишь? — Да, — сказал Андрей, — мне надо в Симферополь. Он испугался, что отчим станет допытываться, с какой целью он спешит домой. Тогда придется что-то придумывать, а он не придумал заранее, и отчим сразу догадается, что Андрей лжет. — Что же, не могу спорить. Надеюсь, ты проведешь ночь здесь и не пойдешь пешком через горы? Отчим говорил серьезно, словно в самом деле верил, что Андрей собирается ночью идти в Симферополь, и в этой подчеркнутой серьезности была издевка, которую Андрей постарался не замечать. И напоминание о детском поступке, который, оказалось, не был забыт. — Я уеду утром, — сказал Андрей. — Тогда перенесем наш разговор на июнь следующего года. — На июнь? — Допускаю, что ты вряд ли найдешь время посетить меня на рождественских каникулах, поэтому жду тебя сразу после весенних экзаменов. Но не позже. Ни в коем случае не позже. — Ждете катаклизмов? — Я уверен в катаклизмах, — сказал Сергей Серафимович. Он глубоко затянулся, и красные искры вырвались из трубки. — Хорошо, — сказал Андрей. — Глаша тебе даст денег на дорогу, — сказал Сергей Серафимович. — Спасибо. — Вот вроде и все. Ты хотел что-то еще спросить? — Нет. — Неправда, Андрюша. Ведь главной причиной, как я понимаю, твоего неожиданного вторжения в мой кабинет, когда ты так испугал моего друга Федора… — Господина Теодора? — Вот именно. Тебе не понравилось то действо, которое мы тут устроили. Не так ли? — Зачем это было? — Эта комедия была нужна нам для цели достойной. — Может быть. Я же ничего не сказал. — Тогда считай, что мы с ним карбонарии, которые таким образом смогли выведать настроения и мнения правящей фамилии. — Вы не хотите говорить со мной серьезно. — Нет, не хочу. Между делом ты ничего не поймешь. Глаша рассказала мне о поступке твоего друга… — Он пошутил. — Это безобразие, — вдруг рассмеялся Сергей Серафимович. — Хватать за коленку Великую княжну! С ума сойти! Ну и друзья у тебя, Андрюша! — Он мне не друг. Он приятель по гимназии. — Не спеши отрекаться. Еще не прокричал петух. Андрей глядел вниз. Огоньков было куда меньше, чем вечером. Только выделялась цепочкой искр набережная да светились иллюминаторы парохода, что швартовался у мола. Большая ночная бабочка ударилась о фонарь так, что он закачался, спланировала вниз и уселась на рукав Сергею Серафимовичу. |