Онлайн книга «Возвращение из Трапезунда»
— Я думаю, что, живя эти два месяца в одиночестве, вы задумывались уже, что значат эти табакерки и кто владеет ими. Лидочка кивнула. — Мы не мистические существа из сумеречного мира — мы такие же люди, как вы, Лидочка. Каждый из нас — давно или очень давно — получил при определенных обстоятельствах табакерку и был научен ею пользоваться. Но кто был первым, я не знаю, и те из нас, с кем я знаком, этого тоже не знают. — А как вы меня отыскали? — Вас нашел не я. — А кто? — Вы не знаете ее. Лидочка поморщилась — она задавала неумные вопросы. В конце концов — какое ей до того дело? — В связи с этим, — произнес Теодор, не отрывая глаз и повернув лицо к солнцу, — я мог бы сделать предложение. Не хотите ли вы, моя госпожа, сделать небольшую операцию? Совсем небольшую и не очень болезненную. Так и не раскрыв глаз, Теодор запустил длинные сильные пальцы в верхний карман своей легкой куртки и вытащил оттуда нечто круглое, блестящее, подобное горошине. — Зачем это? — спросила Лидочка. Теодор лениво приоткрыл глаз и протянул горошину Лидочке. — Назовем это локатором, — сказал он. Горошина была маленькой, но весьма увесистой, словно сделана из золота. — Если вы согласитесь поставить локатор, мы всегда будем знать, где вы. И будем знать, живы ли вы. — А я могу позвать вас на помощь? — В сущности, вы сделать этого не можете, — сказал Теодор. — Но если нужно будет найти вас — я это сделаю быстро. — А кто будет меня искать? — Кому надо, — ответил Теодор, отворачиваясь, чтобы подставить солнцу другую щеку. — Значит, это поводок? — сказала Лидочка. — Почему вы называете это поводком? — спросил Теодор. — Ведь локатор нужен только для того, чтобы отыскать вас в ином измерении. — Я это уже слышала. Но если меня можно отыскать в другом измерении, в третьем измерении, значит, меня можно найти за углом и в моем доме. И может быть, приказать мне — иди, иди сейчас же! — Чепуха, — сказал Теодор неубедительно. — Кому это нужно? — Кому? А кто сделал такой красивый локатор? Вы? — Нет. — Но кто? Кто? — Тот, кто сделал табакерки, — сказал Теодор. — Вы его видели? Вы с ним разговаривали? — Мне трудно ответить на этот вопрос. С одной стороны, можно сказать, что разговаривал. Но не видел… нет, я не видел. Сергей, может быть, видел… Вы видели когда-нибудь Бога? — Или дьявола? — спросила Лидочка. — Так вы, оказывается, спорщица? — Вы лучше скажите, зачем все это? Зачем табакерки? Зачем нам дают эту приманку? Чтобы мы стали совсем чужие и нам можно было приказывать? Теодор сел, потянулся. Он не был ни оскорблен, ни затронут Лидочкиными словами. — Об этом думали и даже спорили люди не глупее вас, — сказал он, — но то, что вы задумались, — хорошо. Вы будете нужны. — Кому? — Всем нам. Как и мы будем нужны вам. Но я могу сказать с полной уверенностью: никому из нас ни разу не было приказано дурное. — Значит, что-то было приказано? — Приказано одно — узнавать, собирать информацию, которая умирает с каждым поколением. Узнавать правду. — И это — цель вашей жизни? — Я знаю цель повседневную, но не знаю высшей. Мы наблюдаем, мы фиксируем события и обстоятельства. Порой мы исполняем просьбы, пришедшие извне. Но просьбы эти не касаются больших перемен. Мы получаем просьбу уйти в будущее, в конкретное время, в конкретное место. Разрешить конкретную загадку. — А в прошлое вы можете? — спросила Лидочка. Спросила не случайно, а потому, что надеялась на это. Если бы можно было поставить табакерку на задний ход и вернуться в 1913 год! И оказаться рядом с Андреем до начала всех событий. — Прошлое уже совершилось, — сказал Теодор, — оно уже есть. Как можно изменить то, что уже совершилось? Вы можете обогнать время, но не можете вернуться. В прошлом вы существовали, и вам еще предстояло пережить все, что вы пережили. — Значит, все кончено? — Я здесь потому, что могу исправить некоторые ваши ошибки. — Мои ошибки? — Да. У меня есть опыт — я давно в пути, я знаю ловушки времени. — А сколько вам лет? — Лидочка спросила как бы из вежливости. В самом деле ее это не интересовало. — На это у нас с вами, путников времени, есть два ответа. Мне сорок шесть лет физиологически. Столько я просуществовал. Мне шестьсот сорок один год, два месяца и один день — столько я проплыл в реке времени. Не морщите свой носик, девочка. У вас тоже двойной ход времени. Вам восемнадцать с половиной лет — столько вы прожили. И двадцать один год по обычному земному счету. Вы поняли? — Это просто, — сказала Лидочка, не открывая глаз. — Но вам слишком много лет. — Не знаю. Жизнь проходит одинаково быстро — шестьсот лет равны тридцати. Вы поймете это лет через сто. — Что? Я? — Тут Лидочка очнулась. — Хватит! Я ни шагу больше не сделаю. Мне нужна была табакерка, чтобы не расставаться с Андреем. Теперь возьмите ее! — Дослушай меня. — Теодор мягко отвел руку Лидочки с выхваченной из сумки табакеркой. — Я расскажу об одном удивительном свойстве реки времени. Оно было открыто тысячи лет назад моими коллегами и, может быть, является настоящей целью нашего с вами существования. — Но я ни при чем! Я же не просила вас! — Наши неофиты, новые путники, тщательно выбираются и готовятся — обычно это дети путников. Тайна должна сохраняться в узких пределах. Андрей был избран для этой цели со своего рождения. — Он отличался от обычных людей? — Он был обычный, как вы. Но в его подготовку вмешался случай. Сначала погибли его родители… — Они были вашими путниками? — Да. Потом погиб Сергей Серафимович, который усыновил Андрея. Он тоже был один из нас. — И Глаша, — сказала Лидочка. — И Глаша. — Но нам с Андреем табакерки достались случайно. — Что такое случайность? Впрочем, теперь вы одна из нас. Когда вы встретитесь с Андреем… — Я уже встретилась. — Лидочка показала на кладбище, закрытое кустами от их взоров. — Здесь вы не можете встретиться с Андреем. Здесь он умер. — А где-то он жив? — Лидочка вцепилась в руку Теодора — перехватило дыхание от неожиданной, дикой надежды, которая опровергала все — и реальность плиты, и окончательность смерти. — Есть надежда, что он жив, — продолжал Теодор, глядя мимо Лидочки, поверх ее головы, в синеву неба. — Несть числа Землям и Вселенным. Пока мы существуем в своем, единственном, где нам суждено родиться, жить и умереть, мы не подозреваем, что могут быть иные миры. А эти миры есть… |