Книга Возвращение из Трапезунда, страница 240 – Кир Булычев

— Гриша, не говори так! — сказала Аспасия возмущенно.

— Не говорю, не говорю, знаю, ты мне эти деньги дала.

— Гриша!

Андрей понял, что военлет Васильев не лжет, — Аспасия в самом деле заказала литургию. Теперь ей неловко об этом вспоминать — вдруг Андрей обидится.

Но Андрею не было обидно — наоборот, он был растроган.

Они стояли в тени рифленого железного пакгауза. Кричали чайки, солнце было ослепительным, но уже не таким жарким, как две недели назад.

— Авдеевы уехали в Тифлис, — сказал Андрей. — Российского я так и не видел — и не знаю, где он, что с ним.

— Может, утоп? — спросила Аспасия.

— Не знаю, поэтому надеюсь. А вот Карась, фотограф наш, утонул. Мы его похоронили.

— Господи, прими душу грешную. — Аспасия перекрестилась.

— Нам Покровский нужен, — сказал Васильев. — Ты Покровского не видел?

— Ивана Ивановича?

— Ивана Ивановича, — подтвердила Аспасия. — О нем потом поговорим. Ты лучше расскажи — как устроился? Ты свою девушку встретил? Живете с ней?

— Встретил, — сказал Андрей, смутившись, будто эта встреча была изменой Аспасии. А в сущности, так оно и было.

— Я рада, — сказала Аспасия.

— А вы почему здесь?

— А ты давно Покровского видел? — загремел Васильев. Андрей подумал: чего-то не хватает. Черной повязки!

— Как ваша рука? — спросил он.

— Как надо, — ответил Васильев. Жестом фокусника он вытащил из кармана галифе черную ленту.

— Гриша, — сказала Аспасия, — у нас с тобой дело.

— Драпаем, — сказал Васильев упрямо. — Но в трудный момент кто рядом с Асей? Я, пьяница, никуда не годный штабс-капитан, лучший пилот на всем Черном море — вот кто рядом!

Васильев был пьян. Не настолько, чтобы шататься, но пьян.

— Трапезунд сейчас — плохое место, — сказала Аспасия, — но я оттуда не убежала. Я думаю — вернусь.

— Что, пришли турки? — Андрей не читал об этом в газетах, но газеты стали такими ненадежными. Они забывали о важном и тратили время на споры между партиями и радетелями за народ.

— Нет еще, — сказала Аспасия.

— Вы будете здесь жить?

— Нет, одного человека найдем и уедем.

— Покровского? А зачем он нужен?

— Когда ты его видел?

— На второй или третий день после того, как мы утонули. Наверное, он уехал. Если бы он остался, я бы его увидел.

— У нас к нему дело, — сказала Аспасия. — Если бы ты знал, где его найти, я бы тебе по гроб жизни была благодарна.

Андрей знал адрес его сестры. И у него не было оснований не помочь Аспасии. Но его остановил взгляд пьяного военлета и напряжение в голосе Аспасии — оба дышали часто, как гончие псы.

Конечно же, гончие псы!

— Чего он натворил? — спросил Андрей, попытавшись улыбнуться.

— Натворил? — Васильев был поражен. — Ваня? Мой друг Ваня, он — само послушание.

«Мой друг Ваня!» — это уж никуда не годилось.

Все осталось там, за морем. Выстрелы, ночные погони и блеск кинжалов отлично укладывались в экзотическую жизнь Трапезунда. Но Андрею так не хотелось продолжения этого в тихом Батуме!

— Вы замечательно сели на воду, — сказал Андрей Васильеву. — Очень ловко.

— Ничего особенного, — ответил летчик, — море было гладкое, как стеклышко. Не посадка — шутка. Так где же отыскать Ваню?

— Честное слово, не знаю. — Он обращался к Аспасии.

— Я верю, Андрюша, — сказала гречанка. — Где тебя искать, когда соскучусь?

— Мы живем пока в пансионе Ахвледиани. Тебе каждый скажет.

— Если мне нужно будет, я к тебе Гришу пришлю, — сказала Аспасия. — Мне появляться не с руки.

— Почему?

— Твоя девушка будет ревновать, — сказала Аспасия уверенно. — Она сразу догадается, как ты по мне сохнешь.

Андрей открыл было рот, чтобы возразить, но Аспасия захохотала, Васильев ей вторил.

Аспасия сняла шляпу, большая булавка в камешках упала на мостовую. Васильев поднял ее — Аспасия узким рукавом платья вытерла лоб. Ее жест был вульгарен.

— Вы на самолете прилетели? — спросил он.

— На «Кочубее» приплыли, — сказала Аспасия. — Он предлагал, но я лучше три раза утону, чем один раз с самолета упаду.

Больше говорить было не о чем.

— А он тебе про Поти ничего не говорил? — спросил Васильев.

— Кто?

— Кто-кто, Покровский, конечно.

— Нет, — с чистым сердцем ответил Андрей.

— Жалко, — сказала Аспасия.

Андрей понял, в чем странность разговора, — все время, о чем бы ни шла речь, мысли Аспасии и военлета были заняты Иваном. Им было трудно поддерживать разговор на иные темы.

Андрею хотелось уйти. Но вместо этого он спросил с неожиданной для себя настойчивостью:

— Чего вам сдался Иван? Скажите по-человечески!

— Не важно, — сказал Васильев, глядя мимо Андрея.

Андрей ничего более не добился. Он предложил отвести приезжих в кафе — «Воды Лагидзе», освежиться вкусными напитками. Васильев фыркнул, когда понял, что его намерены угощать водой. Аспасия с лучезарной улыбкой сказала, что они уже завтракали.

Аспасия обещала обязательно навестить Андрея до отъезда. Васильев хлопнул Андрея по спине и задержался, когда Аспасия пошла вдоль набережной.

— Ссуди червонец до лучших времен, — сказал Васильев.

— Неужели бедствуете? — Андрей не мог скрыть неприязни к Васильеву.

— От нее лишнего не дождешься. Я получаю, что мне положено, что мне нужно для души и тела, а деньги, прости, зарабатываю сам.

— У меня нет с собой денег, — сказал Андрей.

Аспасия остановилась и оглянулась.

— Гриша! — крикнула она. — У Андрея нет с собой денег.

Васильев восторженно выругался.

— Как она меня, мать ее, знает, а?

Его крепкие пальцы мгновенно заглянули в нагрудный карман Андрюшиной рубашки. Но там было пусто.

— Ну ты хитер, — сказал Васильев, — ты хитер. Дай червонец, а то Вревскому скажу! — Он звонко рассмеялся, показывая золотые зубы, и чуть вперевалочку, блестя сапогами с кавалерийскими шпорами, поспешил за Аспасией.

Разумеется, ни Аспасия, ни Васильев более не показывались. Андрей вдруг испугался за Ивана, хоть и ничего их не связывало. Но он не хотел ему беды, а эта парочка, как лиса и кот из «Пиноккио», просто сочилась опасностью и обманом.