Онлайн книга «За миллиард лет до конца света»
|
— Превосходно. Это я не о твоем анекдоте. Это я о кофе. — Догадываюсь, — уныло сказал Малянов. Некоторое время они молча наслаждались кофе по-венски. Потом Вечеровский сказал: — Вчера я немного подумал над твоей задачей… Ты не пробовал применить функции Гартвига? — Знаю, знаю, — сказал Малянов. — Сам допер. — Получилось? Малянов отодвинул от себя пустую чашку. — Слушай, Фил, — сказал он. — Какие тут, к чертовой матери, функции Гартвига? У меня голова винтом, а ты…» 9. «…помолчал минуту, поглаживая двумя пальцами гладко выбритую скулу, а затем продекламировал: — Глянуть смерти в лицо сами мы не могли, нам глаза завязали и к ней привели… — И добавил: — Бедняга. Непонятно было, кого он имеет в виду. — Нет, я все могу понять, — сказал Малянов. — Но вот этот следователь… — Ты хочешь еще кофе? — перебил его Вечеровский. Малянов помотал головой, и Вечеровский поднялся. — Тогда пойдем ко мне, — сказал он. Они перешли в кабинет. Вечеровский сел за стол — совершенно пустой, с одиноким листком бумаги посередине — вынул из ящика механический бювар, щелкнул какой-то кнопкой, пошарил глазами по строчкам и набрал на телефоне номер. — Старшего следователя Зыкина, — произнес он вялым начальственным голосом. — Я и говорю Зыкова, Игоря Петровича… На операции? Благодарю вас. — Он положил трубку. — Старший следователь Зыков на операции, — сообщил он Малянову. — Коньяк он мой пьет с девками, а не на операции… — проворчал Малянов. Вечеровский покусал губу. — Это уже неважно. Важно, что он существует. — Конечно, существует! — сказал Малянов. — Он мне свое удостоверение показывал… Или ты думал, что это были жулики? — Вряд ли… — Вот и я тоже подумал. Из-за бутылки коньяка разводить такую историю… да еще рядом с опечатанной квартирой. Вечеровский кивнул. — А ты говоришь — функции Гартвига! — сказал Малянов укоризненно. — Какая тут может быть работа! Тут того и гляди загремишь в лагерь… Вечеровский пристально смотрел на него рыжими глазами. — Дима, — проговорил он, — а тебя не удивило, что Снеговой заинтересовался твоей работой? — Еще бы! Сроду мы с ним о работе никогда не говорили… — А что ты ему рассказал? — Н-ну… в общих чертах… Он, собственно, и не настаивал на подробностях. — И что он сказал? — Ничего не сказал. По-моему, он был разочарован. „Где имение, а где вода“, так он выразился. — Прости? — „Где имение, а где вода“… — А что, собственно, это значит? — Это из классики откуда-то… В том смысле, что в огороде бузина, а в Киеве дядька… — Ага… — Вечеровский задумчиво поморгал коровьими ресницами, потом взял с подоконника идеально чистую пепельницу, вынул из стола трубку с кисетом и принялся ее набивать. — Ага… „Где имение, а где вода“… Это хорошо. Надо будет запомнить. Малянов нетерпеливо ждал. Он очень верил в него. У Вечеровского был совершенно нечеловеческий мозг. Малянов не знал другого человека, который из совокупности данных фактов был бы способен делать столь неожиданные выводы. — Ну? — сказал Малянов наконец. Вечеровский уже набил свою трубку и теперь так же неторопливо и со вкусом ее раскуривал. Трубка тихонечко сипела. Вечеровский сказал, затягиваясь: — Дима… п-п… а на сколько ты, собственно, продвинулся с четверга? Мы, кажется, в четверг… п-п… разговаривали в последний раз… — Какое это имеет значение? — спросил Малянов с раздражением. — Мне сейчас, знаешь ли, не до этого… Эти слова Вечеровский пропустил мимо ушей — по-прежнему смотрел на Малянова рыжими своими глазами и попыхивал трубкой. Это был Вечеровский. Он задал вопрос и теперь ждал ответа. И Малянов сдался. Он верил, что Вечеровскому виднее, что имеет значение, а что — нет. — Неплохо я продвинулся, — сказал он и принялся рассказывать, как ему удалось переформулировать задачу и свести ее сначала к уравнениям в векторной форме, а потом к интегро-дифференциальному уравнению, как у него стала вырисовываться физическая картина, как допер он до М-полостей и как вчера сообразил наконец использовать преобразования Гартвига. Вечеровский слушал очень внимательно, не перебивая и не задавая вопросов, и только один раз, когда Малянов, увлекшись, схватил одинокий листок и попытался писать на обратной стороне, остановил его и попросил: „Словами, словами…“ — Но ничего этого я сделать уже не успел, — уныло закончил Малянов. — Потому что сначала начались дурацкие телефонные звонки, потом приперся мужик из стола заказов… — Ты мне ничего об этом не говорил, — прервал его Вечеровский. — Так это никакого отношения к делу не имеет, — сказал Малянов. — Пока были телефонные звонки, я еще кое-как работал, а потом заявилась эта Лидочка, и все пошло на пропасть… Вечеровский совершенно окутался клубами и струями ароматного медвяного дыма. — Неплохо, неплохо… — прозвучал его глуховатый голос. — Но остановился ты, как я вижу, на самом интересном месте. — Не я остановился, а меня остановили! — Да, — сказал Вечеровский. Малянов ударил себя кулаками по коленям. — Ч-черт, сейчас бы работать и работать! А я думать не могу! От каждого шороха в собственной квартире вздрагиваю… и вдобавок эта милая перспективочка — пятнадцать лет ИТЛ… Он уже в который раз вворачивал про эти пятнадцать лет, все ждал, что Вечеровский скажет: „Не выдумывай, какие там пятнадцать лет, это же явное недоразумение…“, — но Вечеровский и на этот раз ничего подобного не сказал. Вместо этого он принялся длинно и нудно расспрашивать Малянова о телефонных звонках: когда они начались (точно), куда звонили (ну хоть несколько конкретных примеров), кто звонил (мужчина? женщина? ребенок?). Когда Малянов рассказал ему про звонки Вайнгартена, он, по-видимому, удивился и некоторое время молчал, а потом опять принялся за свое. Что Малянов отвечал в телефон? Всегда ли подходил? Что ему сказали в бюро ремонта? Кстати, только теперь Малянов вспомнил, что после его второго звонка в бюро ремонта ошибочные вызовы прекратились… Но он даже не успел сказать об этом Вечеровскому, потому что вспомнил еще кое-что. — Слушай, — сказал он, оживившись. — Я совсем забыл. Вайнгартен, когда звонил вчера, спрашивал, знаю ли я Снегового. — Да? — Да. Я сказал, что знаю. — А он? — А он сказал, что не знает… Не в этом дело. Что это, по-твоему, — совпадение? Или как? Странное какое-то совпадение… |