Онлайн книга «Детям»
|
В вагоне и дяде Мише пришлось отвечать на вопросы. Капитан отвечал обстоятельно и в шутливом тоне, и Жоржику, видимо, это не совсем было по вкусу. Он слушал и часто поглядывал на меня, не скажу ли и я чего. – Так-то, брат, – закончил капитан. – Все работают. Кто служит, кто уголь копает… Жоржик вздохнул и задумался. Зажгли свечи. – Ты повара Архипа прогнал… – раздумывая, сказал Жоржик. – Он теперь где? Этот неожиданный переход к повару поставил капитана в тупик. – Что за странный вопрос! Ну, служит где-нибудь… – А ведь ты ему сказал, что он запивает и нигде не может служить… Он, должно быть, копает уголь… – Чудодей! – развеселился капитан. – Это почему же? – А вот ты сейчас сказал: кто служит, а кто уголь копает… Капитан ухватил Жоржика за щеку, смеялся, подмигивал мне и повторял: – Каково! Как вам это нравится! Поезд мчал нас во тьме, в пустых степях. Нет, не в пустых. Как чьи-то незасыпающие огромные глаза, глядели на нас далекие пылающие огни плавильных печей. Огромные костры. Жоржик лежал на верхнем диванчике и смотрел в окно. Дремалось. – Дядя Миша! Ты еще не спишь? – Ну, чего еще… Спать пора. – Дядя Миша! Ты слушаешь? Ты возьми Архипа… Дядя Миша! Знаешь, какую он песенку пел? Да ты слушай!.. – Не кричи ты! Видишь, спят… – Ты только послушай… – зашептал Жоржик. – «Матушка-голубушка, солнышко мое…» Мы оба не удержались и прыснули со смеху. А Жоржик свесил голову и смотрел, чему смеемся. – Потише, господа, ночь… – сказал чей-то недовольный голос. Спал вагон. Притих и Жоржик. Начинало укачивать. Веяло степью, ночною, вольною степью в окно. Что-то с шумом, казалось, гналось за поездом и кричало: до-го-ню… до-го-ню… Часто-часто. – Огни! Огни! – вскрикнул Жоржик. Капитан спал или притворялся. Я выглянул в окно. Да, опять на горизонте пылали степные огни-печи. – Смотрите… Опять идут… Во-он… идут… Жоржик ошибся: какие-то столбы стояли вдали, быть может, вышки артезианского колодца [86] . На ярком фоне далеких костров они были худы и черны, как те, кого мы видели днем с площадки вагона. – Скажите, – спросил Жоржик, – что такое – «жись безталана»? – Почему ты спрашиваешь? – А вот раз Архип… повар у нас был… жарил раз котлеты и все головой крутил, вот так… Да и говорит: «Жись ты безталана!» – Это значит – жизнь бесталанная… Когда человеку плохо живется, когда жизнь у него неудачная… – А-а… Я так и думал… И вздохнул. Скоро Жоржик уснул. Его тонкая ручка свесилась и качалась от мягких трепетаний вагона. Тонкая, слабая ручка. Мчал и мчал поезд, а из тьмы глядели бодрствующие огни и невидные, не засыпающие у огней люди. Утром мы были у моря. III
Капитан имел полное основание говорить, что после тридцатилетнего блуждания по морям он может твердо стоять на суше. Да, он таки нашел хорошую пристань. – Небольшое именьице, но как уютно! – говорил он, в первый же день по приезде показывая мне свой уголок. – А сколько труда было! Вот и садоводству не обучался, а посмотрите! Что значит поездить по свету! А какие редкостные экземпляры есть!.. Мы осматривали сад и виноградник. Жоржика не было: утомленный дорогой, он уснул на террасе в кресле-качалке. Все в саду было чисто и опрятно, как на пароходе. И чего-чего не было здесь! Какие-то особенные «трехфунтовые» груши с острова Мадейра. Капитан сам их вывез. Китайские персики, японская черная слива – такой нигде по берегу нет! – Ананасы разведу! Прямо с Сингапура выпишу. Повидал я всего. А вот я вам покажу чудо… Повыше, в винограднике… Я думаю, для Жоржика это будет поучительно. Он на примере убедится, что́ можно сделать почти из ничего, – здесь был пустырь три года назад, – если иметь волю и характер. Вы посмотрите на эту прелесть! Я посмотрел на «прелесть». Передо мной были виноградные лозы с широкими вырезанными листьями. – Что это? – загадочно спрашивал меня капитан. – Виноград? Да? Но какой? Смотрел на меня, прищурив глаз. Я молчал. – Это знаменитый «ки-о-ри-у» или что-то в этом роде. Из садов самого японского микадо [87] ! Вы не знаете… А ягода! Что мне это стоило! Я заплатил по пять рублей за чубук [88] . Только двадцать чубуков… Жаль, что плохо идет. Но я поставлю на своем. Я равнодушно смотрел на «киу-риу». Грузные даже теперь кисти почти лежали на земле. Уже теперь под них были подложены листья. – А что стоило уберечь! Но я борюсь и докажу всем, что значит взяться за дело с толком. Никак не могу вбить в голову, что этот сорт нужно разводить. Это необыкновенный сорт! Я ел в Японии… Наш – дрянь. Но что вы поделаете! Садовник мой только посмеивается и пробует меня разубедить. Представьте! Жаль, в прошлом году я не мог получить ни одной ягоды, все объели… Я посмотрел вопросительно на капитана. – Вы еще не знаете. Меня одолели черепахи! Да, да… Все начисто отделали, даже побеги… Дрянь, маленькая черепашка, знаете, эта сухопутная… Да вон, пожалуйте!.. Он показал пальцем. В десяти шагах от нас между лоз пробиралась небольшая черепаха. Она деловито ползла, вытянув голову, ползла, как черно-желтый камень, не подозревая, что речь шла о ней. Капитан стремительно направился к ней и подхватил. – Вот мои враги! Их здесь целая прорва, и никто на это не обращает внимания: перешвыривают из сада в сад. Пришлось взяться за дело самому. Теперь спросите: убавилось ли черепах? Это последние. – И капитан подбросил черепаху на руке. – Жаль, поздно начал. В прошлом году я уничтожил их больше четырехсот. Сейчас у меня за весну сидят до трехсот. – Как – сидят? – Очень просто. Я собираю их в яму. Когда набирается, я их свожу на нет. Приказываю засыпать. Что делать! Борьба так борьба! И жрут-то ведь, главным образом, японский сорт! Капитан говорил совершенно серьезно и подкидывал черепаху. – Но как они жрут! Пойдемте… Капитан привел меня к яме, прикрытой досками. Откинул доски и заглянул. – Смотрите, какая сила… Я нагнулся. Яма была невелика, но расширялась книзу, чтобы черепахи не могли выбраться. Сперва я увидел черно-желтую сплошную кучу. Она заполняла все дно ямы, возилась, шурша костяными щитками, царапалась лапками по стенкам. Я видел хвостики, лапки и головки. Я различал маленькие черные глазки. |