Книга Дело Локвудов, страница 87 – Джон О'Хара

Воля Авраама Локвуда к жизни, его желание видеть первого внука оказались менее сильными, чем желание Агнессы Локвуд родить ребенка. Когда она была на седьмом месяце беременности, Авраам Локвуд умер от двухстороннего воспаления легких.

Гроб с телом Авраама Локвуда провожал весь город и вся южная часть округа, похороны были торжественными, многолюдными, в Шведской Гавани и в Гиббсвилле были мобилизованы все кэбы для траурного кортежа. Городские улицы, железнодорожные станции, некоторые частные резиденции и «Биржевая гостиница» были заполнены респектабельной приезжей публикой, Агнесса Локвуд, сильно располневшая в связи с беременностью, несколько удивилась такому скоплению людей, однако в ее памяти это событие запечатлелось благодаря двум другим обстоятельствам: в ту ночь, когда скончался Авраам Локвуд, она увидела — в первый и единственный раз — своего мужа плачущим; а в день похорон, вернувшись домой с кладбища, они встретили в холле нижнего этажа даму, которая подошла к Джорджу и протянула ему руку.

— Вы меня не помните, Джордж, но я вас знала, когда вы были еще мальчиком. Я — мать Стерлинга Даунса.

— Конечно, я помню вас, миссис Даунс. Очень любезно было с вашей стороны приехать.

— Теперь я уже не миссис Даунс, а миссис Викершем.

— Прошу прощения. Позвольте представить вам мою жену. Агнесса, это миссис Викершем. Я учился вместе с ее сыном в школе. Вы помните то лето, что провели на Ране, миссис Викершем?

— Помню и никогда не забуду. Ведь именно тогда я по-настоящему познакомилась с вашим отцом и матерью. Я лишь повидаться с вами зашла, Джордж, я спешу на поезд.

Она выпустила руку Джорджа, улыбнулась ему и Агнессе и торопливо вышла.

— Из самой Филадельфии приехала, — сказал Джордж.

— И была влюблена в твоего отца.

— Не знаю.

— Зато я знаю. Это — та самая дама, что была тогда в летнем доме. Вблизи она даже красивей.

— Боже милостивый! Сколько же лет у них это продолжалось? Ну, тебе надо отдохнуть, Агнесса. Не принимай пока больше никого. Все от тебя зависящее ты уже сделала.

Она улыбнулась.

— Все от меня зависящее я сделаю месяца через полтора.

Признательность, которую почувствовал Джордж Локвуд к Марте Даунс-Викершем, была особого свойства. Это не имело ничего общего с ее приездом отдать последний долг его отцу и, в сущности, почти ничего общего — с ней самой. Все дело в том, что Марта нечаянно, сама об этом не догадываясь, открыла ему, что у его отца еще при жизни Аделаиды была, по крайней мере, одна любовница, а Джорджу Локвуду как раз этот предлог и требовался для оправдания своего собственного романа с Лали Фенстермахер-Брауер.

Брак Лали с Карлом Брауером, адвокатом из Рединга, был вызывающе скоропалителен, так как ее родители хотели, чтобы все как можно скорее забыли о Джордже Локвуде. Фенстермахеры не послали Джорджу даже послесвадебного извещения, но он узнал о венчании Лали из газеты «Игл», выходившей в Рединге, и еще из двух филадельфийских газет. В «Игл» был указан домашний адрес Карла Брауера, которым Джордж Локвуд и воспользовался однажды утром, когда вернулся из своего свадебного путешествия.

— Мне нужно видеть миссис Брауер, — сказал он прислуге.

— Миссис Брауер или мистера Брауера? Если вы его хотите видеть, то он в конторе на Пенн-стрит.

— Нет, дело, по которому я пришел, касается миссис Брауер.

— Сейчас я ей скажу. Входите.

Через несколько минут к нему вышла Лали.

— Доброе утро, миссис Брауер. Я от фирмы Вонемейкера. — Эти слова предназначались для служанки.

Лали растерялась, но служанка, замешкавшаяся в холле, не видела ее лица.

— Ах, от Вонемейкера. Пройдите сюда, здесь мы можем поговорить.

Он вошел следом за ней в гостиную — длинную узкую комнату с единственной дверью.

— Принесли образцы? — громко спросила она.

— Они у меня в кармане.

Она понизила голос.

— Ты в своем уме? Говори скорее, если тебе нужно что-то сказать, и больше сюда не являйся.

— Долго я не пробуду.

— Ты ведь женат.

— А ты замужем. Женат. И жалею об этом. Мне жаль не только себя, но и тебя.

— Какое мне дело до твоих семейных неурядиц?

— Ты отчасти повинна в этих неурядицах. Я не могу без тебя.

— Слишком поздно, Джордж. Я теперь замужем, и у меня хороший муж.

— А у меня хорошая жена, но без тебя я все равно не могу. И теперь я знаю то, что хотел узнать. Что и ты без меня — тоже.

— Нет.

— Да.

— Уходи.

— Еще не время уходить. Я еще должен показать тебе образцы.

— Ты с ума сошел!

— В некотором смысле — да. Голубой будет несколько дороже зеленого, миссис Брауер.

— Голубой дороже? Я этого не знала. Она пошла в подвал. Но ты уходи, слышишь?

— Уйду, но приду опять.

— Я не пущу. Велю тебя не пускать.

— Перестань, Лали. Мы же не дети. Это серьезно. Я ухожу, но не отступаюсь от тебя. Когда ты будешь готова встретиться со мной, пришли записку в Гиббсвиллский клуб.

— Встретиться с тобой? Где?

— Где угодно. Можно здесь, когда уедет Брауер. Приходится же ему иногда уезжать.

— Здесь? В этом доме? Прислуга живет у нас постоянно, она никуда не ходит.

— Уволь ее и найди другую, которая ночует у себя дома.

— Уходи, Джордж. Ты совсем рехнулся. Карл убьет нас обоих. Он любит меня.

— А я, думаешь, не люблю?

— Нет! Нет! Если бы любил, то оставил бы меня в покое.

— Если через две недели ты не дашь мне ответа, я опять приду.

— Не надо, Джордж, Пожалуйста. Не приходи больше.

Джордж вышел из дома и, ликуя, зашагал по направлению к площади. Ее слабость возвратила ему чувство уверенности в себе. Через восемь дней Лали прислала ему записку: «В четверг в девять часов вечера. Калитка в переулке, с другой стороны дома. Со стороны улицы не входи. — Л.».

В девять часов было еще светло, и он, подходя к ее дому, подумал, что было бы разумней войти с улицы, затененной деревьями, чем с переулка, где нет деревьев; но он решил не нарушать ее инструкций и, смело открыв калитку, пошел по уложенной кирпичной дорожке к заднему крыльцу. Его не удивило, что дверь перед ним распахнулась, как только он ступил на крыльцо. Но здесь его ожидал сюрприз: перед ним оказалась совсем не робкая растерянная девушка, которую он представлял в воображении. Лали закрыла за ним дверь и обняла его, подставив губы для поцелуя. По тому, как она прильнула к нему, он понял, что теперь уже ничто не будет сдерживать ее страсти. Если она решилась на свидание с ним при таких обстоятельствах, значит, готова на все.