Онлайн книга «Варшава»
|
– А что там такое? – Мы не поняли, не па-русски написана. – Так давай у студента спросим, он шпрехает не по-русски. Бабка приносит белую коробку с иностранными надписями. Язык непонятный, наверно, голландский. – Это не английский, я этого языка не знаю. – Ну ладно, не знаешь, так не знаешь, – говорит Бородатый. – Разберемся как-нибудь, что с ним делать. Скорее всего, каша. Бабка приносит из кухни еще несколько коробок, Бородатый достает из куртки тряпичную сумку, они запихивают в нее коробки. – Ну, мы пошли, короче. Давай. Бабка кивает. Я говорю: – До свидания. Выходим на лестницу. Бородатый захлопывает дверь. – Если дорого, то можешь к Павловне – в двадцать девятом доме, рядом с нашим. Она квартирантов не держит, а комната свободная. * * * Павловна сидит на кухне, вяжет. По радио идет передача «Жадаю вам». – А зараз шчырыя виншаванни сямидесятигадовым юбилярам… В моей комнате – диван, полированный стол без скатерти, два продавленных кресла и старый телевизор «Рекорд» на ножках. Хозяйка сказала – телевизор не работает. Выхожу на лоджию, смотрю со второго этажа на двор. Хоккейная «коробка», деревянный детский домик, с трех сторон – пятиэтажки. Сажусь за стол, пишу упражнения по грамматике. На кухне тарахтит холодильник. Я негромко включаю магнитофон – Кино, «Группа крови». Звонок в дверь. Хозяйка выходит из комнаты, открывает. Я уменьшаю звук. Хозяйка говорит кому-то: – Падажди, я щас. Она идет на кухню, звенит бутылками, возвращается в прихожую. Дверь захлопывается. Стук в дверь моей комнаты. Хозяйка. – Вова, я эта самае… Самагонку прадаю. Но тольки яму – с пятага этажа, карапут гэты. Ён – каб жонка ня бачыла. Утрам идеть с сабакай, патом вечарам – с работы. Ты не бойся, он нармальны. – Она вытирает нос рукавом фланелевого халата. – У тым годе прадавала другим – во то были засранцы. Пазванили, уварвались, начали бить. Давай, кажуть, тысячу бабак, будем бить, пака ня даш. Я дала – што мне было рабить? Водку искали – не нашли. Забрали бабки, забрали телефон. Патом и бабки прынесли, и телефон – только, кажуть, не падавай у суд. Я и не падавала… * * * Иду по коридору молодежного комитета. Табличек с названиями фирм стало больше. Стучу в триста двадцатую, открываю дверь, захожу. Все тот же толстый чувак сидит за компьютером. На экране – какой-то текст. – Здравствуйте. Я насчет работы. Я у вас осенью был – вы дали телефон, сказали звонить. А по тому телефону никто не отвечает. – Да, у нас изменился номер. Теперь 29-22-31. А работы нет – откуда она возьмется? – Он отрывает глаза от монитора. – Вообще, тебе стыдно должно быть – ходить, просить: «Дайте работу, дайте работу». Как дети, ей богу. Время такое, столько возможностей. Иди и зарабатывай. А они ходят, просят. В Польшу хотя бы съезди. Мы сейчас как раз начали этим заниматься – делаем приглашения. Загранпаспорт есть? – Нету. – А восемнадцать исполнилось? – В декабре. – Тогда сделаем загранпаспорт, никаких проблем. – А сколько это будет стоить? – Ну, десять тысяч – всего ничего, можно сказать. В Польше знаешь, как поднимаются люди? Считай, в два раза. Вложил сто долларов – за поездку там, за загранпаспорт, за товар – привезешь двести. Сотня чистого навара. Ты здесь заработаешь за неделю сто баксов? Ты здесь столько и за три месяца не заработаешь. – А учеба? – А что учеба? У вас что, так уж строго – посещаемость там, отмечают каждый раз? – Нет. – Ну и все. Это у нас, когда учился, жестко было – староста всех отмечает в журнале, восемь часов без уважительной причины – выговор, шестнадцать – отчисление. У вас сейчас не учеба, а лафа. – Хорошо, я понял. Мне надо посоветоваться. Если что, то я приду. – Само собой, приходи. Чао-какао. Сажусь на стул в кабине переговорного пункта, набираю номер родителей. Трубку берет мама. – Алло, привет. – Привет. Ну как у тебя дела? – Нормально. А у вас? – Тоже как обычно. – Мам, я хочу поехать в Польшу, в коммерческую поездку. Вы мне дадите денег? – Зачем тебе эта поездка? – Как зачем? Заработать… – Не знаю даже… Лучше б учебой занимался, а прокормить тебя как-нибудь прокормим… – Ну, кроме поесть, еще много чего надо. – Да уж…Ой, время это такое… – Ладно, давай быстрее, а то деньги кончатся. – Что ладно? Надо подумать, с отцом посоветоваться. Перезвони нам завтра. – Хорошо. – Пока, целую. – Пока. * * * Захожу на кухню. Хозяйка сидит за столом, перед ней – сковорода с жареной рыбой. – Во, рыбы нажарыла, ем. Дяшовая была у прадавольственным. А ты чаю хочаш, Вова? – Можно. – Тольки ускипеу. Она берет с пластмассовой крышки высохший использованный пакет чая, бросает в чашку. – Он яшчо харошы – я толька раз заварыла. Нада эканомить, Вова. Мы с табой с капейки жывем – нада эканомить. Такога чаю на чатыры чашки хватит, а то и больше. Я крэпки асоба не пью, и ты крэпки ня пей, не нада. – Нет, я такой не буду. У меня своя заварка. – Ну, як хочаш… Я беру свою банку с заваркой, насыпаю в чашку. Хозяйка говорит: – Сейчас вот па радиа сказали – хочуть атмянить льготы на трамвай. А я усё рауно платить ня буду. Выганють – сяду у други. Адкуда у мяне грошы, у пенсианерки? Я зажигаю газ. – Он жа толька ускипеу. – Когда только? – Ну, минут пять… – Пусть еще закипит. – Ты сматры, а то спалиш мне чайник. – Не спалю. Хозяйка поправляет жирным пальцем очки. На стекле остается пятно. – А я во ачки надела, а то кастей ня вижу. Я выключаю плиту, беру чайник тряпкой, наливаю в чашку. Хозяйка бурчит: – Чуть закипеу – и сразу снимай, а то спалиш, а щас усё знаеш, якое дарагое? – Да не бойтесь, не спалю я ваш чайник. Могу свой из дома привезти. – Не, не нада, не прывази. Гэта я так… А я вот брагу учынила, самагонку гнать… Нада ж трохи грошы насабирать, а то памру – и не буде, за што пахаранить. А увосень апять паеду у калхоз – бураки красть. И картошку. |