Онлайн книга «Любовник из Северного Китая»
|
— Ничего не делать — это профессия. И очень трудная… — Может быть, самая трудная… — Может быть. Она подходит к нему. Он гладит ее по голове, смотрит на нее, открывает в ней для себя все новое и новое. — Ты ведь не знала своего отца. — У меня осталось о нем два воспоминания. Я помню его в Ханое и Пном-Пене. И это все. Помню день его смерти… Мать плакала, кричала… Я вот что хочу у тебя спросить: если ты богат, ничего не делаешь и как-то выносишь это, что для этого нужно? Ну деньги, это я понимаю, а что еще? — Нужно быть китайцем — он улыбается — и еще играть в карты. Я много играю. Когда шофер говорит, что я в городе, это значит, что я играю, часто с бродягами ночью, у реки. Не знаю, что бы я делал без карт. Она подошла к нему. Села в кресло возле бассейна. — Когда мы с тобой встретились, я подумала что ты… нет, не миллионер, но, конечно, человек богатый, и еще, что часто спишь с женщинами и что тебе страшно. Чего ты боишься, я не поняла. И сейчас не понимаю. И не умею сказать об этом… Ты как бы боишься смерти…, но и жизни тоже, жизни, которая рано или поздно все равно закончится смертью, боишься, что не сможешь никогда забыть об этом. А еще боишься, что не сумеешь любить… и никогда не забудешь, что… нет, я не знаю, как это сказать… — Ты просто не хочешь… — Ты прав, не хочу. Молчание. — Никто не знает, как это сказать. — Ты прав. — А как по-твоему, сам-то я знаю, что всего этого боюсь? Молчание. Девочка думает. — Нет. Вернее, ты не знаешь, насколько сильно ты боишься… Молчание. Она смотрит на него так, словно только что с ним познакомилась. — Я хочу помнить тебя, помнить все о тебе, помнить всегда, говорит она и добавляет. — Тебя, который ничего о себе не знает… например, когда ты был маленький, ты болел, но даже этого ты не знаешь… Она смотрит на него, берет его лицо в свои руки, смотрит на его лицо, закрывает глаза и продолжает смотреть. — Даже когда веки мои опущены, я вижу твои глаза, — говорит она. — Но кое-что я все же знаю про себя. Только вот как ты об этом догадалась? — Из-за младшего брата… у него на спине есть длинная линия, точно такая же, как у тебя… немного изогнутая… это под кожей, там, где позвоночник. Мама считала, что это рахит. Она возила меня в Токио, к известному врачу. Она подходит к нему, наклоняется, целует его руку. — Я бы предпочла, чтобы ты меня не любил. — Я тебя на люблю. (Пауза.) Довольна? Она смеется, потом начинает дрожать, но не сдается, продолжает игру: — Наверно, ты будешь убеждать себя в этом… потом… — Наверно. — Как ужасно услышать… такие слова, узнать голос, который их произносит… Он обнимает ее, целует снова и снова. — По-моему тебе хочется совсем другого, — говорит он. — Да, да. — Подумай еще, почему мне так страшно, — говорит китаец. — Может ты просто внушил себе это… как и то, что любишь меня? — Может быть. — Потому что иначе и нельзя… если тебе все дано, это все равно что смерть?… — Ты хочешь сказать, что быть таким, как я… жить, как я, это все равно, что смерть?… — уточняет он. Она кричит тихим голосом: — … Этот наш с тобой разговор… он вообще-то очень нудный… Молчание. — Еще один вопрос я все же хотел бы тебе задать, — настаивает он. Она не хочет. Говорит, что не умеет отвечать на вопросы. Спрашивает сама: — Ты никогда не спал ни с одной белой женщиной, кроме меня? — В Париже спал. Здесь нет. — Здесь невозможно достать белых женщин? — Совершенно невозможно. Но есть французские проститутки. — Это дорого? — Очень. — Сколько? Китаец бросает на нее взгляд. Увидев это, она смеется, очень громко. Внезапно он решает солгать: — Точно не знаю. Наверно, тысяча пиастров? Он смеется вместе с ней. — Я бы хотел, чтобы ты мне один-единственный раз сказала: «Я пришла к тебе только из-за денег». Девочка медлит. Она пытается понять, зачем ему это. Она не может лгать. Она не может это сказать. Она говорит: — Нет. Возможно, потом я об этом и думала. Но на пароме деньги были не при чем. Совершенно не при чем. Я тогда вообще забыла об их существовании. Мысленно он возвращается на паром. — А ты притворись. Она выполняет его просьбу: — Тогда, на пароме мне показалось, что ты весь в золоте, и твой черный автомобиль золотой, и даже ботинки. Наверно поэтому меня сразу так сильно потянуло к тебе. Но и не только поэтому, хочешь верь, хочешь не верь. Конечно, возможно, меня тянуло именно к золоту, только я сама этого не понимала. Китаец смеется. — Золото — это был тоже я…, — говорит он. — Не знаю. Не обращай внимания на то, что я говорю. Я не привыкла так разговаривать. — Но я все же обращаю внимание. Но не на то, что ты говоришь. А на тебя, на то, как ты говоришь. Она берет его руку, смотрит на нее, целует. — Главное для меня все-таки были твои руки, — признается она, но тут же спохватывается, — по крайней мере мне так казалось. Я представляла себе, как они снимают с меня платье, раздевают меня совсем, и как ты потом смотришь на меня. Молчание. Он это знал. И знает. Он смотрит в сторону. Улыбается. Игра вдруг становится чересчур опасной. Он кричит так, словно бьет ее наотмашь: — А брильянт, ты хочешь брильянт? Девочка вскрикивает. Плачет. Но отказывается от брильянта. Долгое молчание. Теперь китаец знает, что, если она и хотела брильянт, то только для того, чтобы отдать его матери, и только сейчас она задумалась об этом, когда он сам ее об этом спросил. А тогда она хотела лишь того, чтобы его рука коснулась ее тела. — Забудь, — говорит он. — Я уже забыла. Брильянт, мне бы никогда не захотелось ничего подобного. Если ты беден, тебе все равно не удастся продать его. Стоит только нам показать его им, и они сразу решат, что он краденый. — Кто это «они»? — Китайские ювелиры, но и вообще ювелиры любой национальности. Моя мать была знакома когда-то с одной молодой, бедной женщиной, ее любовник подарил ей брильянт, два года она пыталась продать его и так и не смогла. Тогда она вернула брильянт тому мужчине, который ей его подарил, и он дал ей за него деньги, но очень мало. И понятно почему: он решил, что она возвращает ему совсем не тот брильянт, что он ей подарил, и этот новый брильянт краденый и вообще ничего не стоит. Мама говорила мне, чтобы я никогда не принимала в подарок брильянты, а только деньги. |