Онлайн книга «Женщины»
|
Сесилия вернулась домой где-то днем. – Билл отчалил нормально? – Да, на велике. Прекрасно выглядел. – Как прекрасно? Опять нажрался? – Он выглядел прекрасно. Поел и все такое. – Я его по-прежнему люблю, Хэнк. Просто я больше так не могу. – Конечно. – Ты не представляешь, что для него значит твой приезд. Он, бывало, мне твои письма читал. – Грязные, а? – Нет, смешные. Ты нас смешил. – Давай поебемся, Сесилия. – Хэнк, опять за свое. – Ты такая пампушечка. Дай, я в тебя погружусь. – Ты пьян, Хэнк. – Ты права. Не стоит. 75
В тот вечер я снова читал херово. Плевать. Им тоже было наплевать. Если Джон Кейдж [15] может получать тысячу долларов за то, что съест яблоко, той я могу принять 500 плюс билет за то, чтоб побыть выжатым лимоном. После все было так же. Маленькие студенточки подходили со своими юными горячими телами и глазами-маяками и просили подписать какие-то мои книги. Мне бы хотелось отъебать пятерых за ночь и вывести из своей системы навеки. Подошла парочка профессоров – поухмыляться мне за то, что я такой осел. Им полегчало, будто им тоже удастся что-нибудь извлечь из пишущей машинки. Я взял чек и свалил. После в доме у Сесилии намечалось маленькое избранное сборище. Это входило в неписаный контракт. Чем больше девчонок, тем лучше, но в доме у Сесилии мне мало что светило. Я это знал. И точно – утром я проснулся в своей постели, один. Наутро Билл снова болел. В час у него опять были занятия, и перед уходом он сказал: – Сесилия отвезет тебя в аэропорт. Я пошел. Прощаться не будем. – Ладно. Билл надел рюкзак и вывел велосипед за дверь. 76
Я пробыл в Лос-Анджелесе недели полторы. Стояла ночь. Зазвонил телефон. Сесилия, она рыдала. – Хэнк, Билл умер. Ты – первый, кому я звоню. – Господи, Сесилия, я даже не знаю, что сказать. – Я так рада, что ты приезжал. Билл только о тебе и говорил потом. Ты не представляешь, что твой приезд для него значил. – Как это случилось? – Он жаловался, что ему очень плохо, и мы отвезли его в больницу, а через два часа он умер. Я знаю, все подумают, что у него передозировка была, но это не так. Хоть я и стремилась развестись, я его любила. – Я тебе верю. – Я не хочу тебя грузить. – Все нормально, Билл бы понял. Я просто не знаю, что сказать, чтобы тебе легче стало. Я сам как бы в шоке. Давай я тебе потом еще позвоню? – Позвонишь? – Ну конечно. Вот проблема с киром, подумал я, наливая себе выпить. Когда случается плохое, пьешь в попытках забыть; когда случается хорошее, пьешь, чтоб отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось. Как бы ни болел Билл, как бы несчастен ни был, никто не верил, будто он скоро умрет. Много было таких смертей, и, хотя мы знаем о смерти и думаем о ней каждый день, когда неожиданно умирает человек особенный и любимый, трудно, очень трудно, сколько бы других людей ни умирало – хороших, плохих или неизвестных. Я перезвонил Сесилии в ту ночь, и на следующую опять позвонил, и еще раз после этого, а потом звонить перестал. 77
Прошел месяц. Р. А. Дуайт, редактор «Хавки-Пресс», написал мне и попросил сочинить предисловие к «Избранным стихам Кизинга». Кизингу, благодаря его смерти, наконец засветило хоть какое-то признание за пределами Австралии. Затем позвонила Сесилия: – Хэнк, я еду в Сан-Франциско увидеться с Р. А. Дуайтом. У меня есть несколько снимков Билла и кое-что из неопубликованного. Мне хотелось с Дуайтом это все просмотреть и решить, что публиковать. Но сначала я хочу на денек-другой заехать в Л. А. Ты можешь меня в аэропорту встретить? – Конечно, можешь даже у меня пожить, Сесилия. – Спасибо большущее. Она сообщила, когда прилетает, и я пошел и вычистил туалет, оттер ванну и сменил простыни и наволочку на своей постели. Сесилия прилетела в 10 утра – а мне в такую рань чертовски сложно вставать, – но выглядела она славно, хоть и пухловато. Крепко сбита, низкоросла, смотрелась среднезападно, вся такая отдраенная. Мужики на нее заглядывались, так она шевелила задом: тот выглядел мощно, слегка зловеще и возбуждал. Мы дожидались ее багажа в баре. Сесилия не пила. Она заказала апельсиновый сок. – Я обожаю аэропорты и пассажиров, а ты? – Нет. – Но люди же такие интересные. – У них просто больше денег, чем у тех, кто ездит поездом или автобусом. – На пути сюда мы пролетали Большой Каньон. – Да, он по дороге. – У этих официанток юбки такие коротенькие! Смотри, даже трусики выглядывают. – Хорошие чаевые. Они все живут в хороших домах и водят «эм-джи». – А в самолете все такие милые! Со мной рядом мужчина сидел, так он даже предлагал купить мне выпить. – Пошли багаж заберем. – Р. А. позвонил и сказал, что получил твое предисловие к «Избранным стихам» Билла. Он прочел мне кое-что по телефону. Это прекрасно. Я хочу сказать тебе спасибо. – Не стоит. – Я не знаю, как тебя отблагодарить. – Ты уверена, что не хочешь выпить? – Я редко пью. Может, попозже. – Что ты предпочитаешь? Я достану, когда до дому доедем. Я хочу, чтоб тебе было удобно, чтобы ты расслабилась. – Я уверена, что Билл на нас сейчас смотрит сверху – и что он счастлив. – Ты так думаешь? – Да! Мы получили багаж и пошли к стоянке. 78
В тот вечер мне удалось влить в Сесилию 2 или 3 стакана. Она забылась и высоко задрала одну ногу на другую: я углядел кусочек хорошей тяжелой ляжки. Прочная. Корова, а не женщина, коровьи груди, коровьи глаза. Многое могла выдержать. У Кизинга был хороший глазомер. Она была против того, что убивали животных, она не ела мяса. Пожалуй, мяса в ней и так хватало. Все прекрасно, рассказывала она, в мире есть красота, и нам нужно лишь протянуть руку и ее коснуться: вся она будет наша. |