Онлайн книга «Шанхай. Любовь подонка»
|
Зрители внимают уроку счета на пальцах. Ближайший из них, дедок в кепке-маоцзэдунке, стоит почти вплотную. Вслушивается, приоткрыв рот, и пристально, точно подозревая в мошенничестве, разглядывает наши руки. – Если сейчас кто-нибудь из них полезет практиковаться в английском… Я начал заводиться, и Ли Мэй, прыснув от смеха, потащила меня прочь. Почти бегом мы добрались до высоких стел в конце набережной. Вокруг памятника было почти безлюдно. На широкой гранитной плите блестели иероглифы. Несколько человек бросали монеты куда-то вниз – за ограждение, окружавшее небольшую площадку посредине. Мы подошли ближе. Сооружение походило на бетонный колодец. Внизу плескалась вода и виднелся деревянный островок, усыпанный мелочью. – Там живут черепахи, – сказала Ли Мэй. – Если кинуть монетку и попасть, это хорошая примета: черепахи приносят долголетие. В воде я разглядел несколько темных округлых силуэтов. Одна черепаха подплыла к островку, высунула из воды смешную голову и положила на мокрое дерево передние лапы-ласты. Судя по оживлению бросателей монет, целились они как раз в черепаху. Легковесные цзяо [6] цели не достигали, и тогда в ход пошли увесистые юани. Когда одна из монет под восторженное «ай-я!» публики чиркнула по панцирю черепахи, та поспешила снова скрыться в воде. – Будет жить долго… – сказал я, больше имея в виду расторопную черепаху. За памятником, на реке, снова загудел теплоход. На этот раз долго и протяжно. – Сколько ты хотел бы прожить? – вдруг спросила меня Ли Мэй. Пожал плечами. – Не знаю. Зависит от того, как. Если счастливо… – Да, конечно, счастливо. Сколько? – Иногда достаточно и одного дня. Такого, как сегодня. Прежде чем она успела спросить что-нибудь еще, обнял и притянул к себе. Она вздрогнула, на мгновение уперлась ладонями в мою грудь, как тогда, в автобусе, откинула голову, скользнула взглядом куда-то в сторону. – Нет, здесь люди… – Я знаю… – сказал я, склоняясь к ней. Наши губы почти касались друг друга. Сердце мое обмирало. Руки Ли Мэй обняли меня за спину. – Но люди… – сказала она опять, на этот раз едва слышно. – Пусть смотрят… Губы ее, теплые, чуть напряженные, слились с моими. Она закрыла глаза. Расслабляясь, ответила на поцелуй. Я гладил ее волосы, отрывался от губ и целовал шею, скулы… брал ее лицо в ладони, касался губами век, бровей, лба… вдыхал аромат ее духов, кожи, волос… смотрел на ресницы, на изгибы ушка, на тонкие волоски у шеи, не попавшие в собранный резинкой «хвост»… Сознание мое уплывало – я не видел ни зданий напротив, ни глазевших на нас туристов, не слышал сигналов машин и гудков с реки. Все исчезло, осталась только Ли Мэй – вкус ее губ, теплота дыхания, упругость тела… …Мы не сразу заметили, что начало накрапывать. Стояли, обнявшись, вжимаясь друг в друга. Лишь когда дождь пошел сильнее, очнулись, одновременно посмотрели вверх, потом друг на друга и засмеялись. Лицо Ли Мэй разрумянилось, по-детски совсем. Уши пунцово горели. Она отвела взгляд, прикрыла глаза рукой. Покачала головой. Небо проседало, наползая на пик телебашни. С той стороны реки тянулась серая бахрома дождя. Частые капли намочили плитку площади, рябью покрыли воду в черепаховой заводи. Волосы Ли Мэй блестели от влаги. – Бежим! – сказал я. Держась за руки, забежали на веранду кафе. Сели за столик. Сквозь мокрый пластик крыши виднелись темные пятна – голуби, сидевшие поверху, нахохлились, но не улетали. Нам принесли кофе. Румянец на щеках Ли Мэй почти угас, только уши краснели по-прежнему, как у ребенка. – Все видели… – сказала она, вновь качая головой. – Что они подумают?.. Взял ее за руку. – Это не их дело. Они если и видели нас, то в первый и в последний раз в жизни. Забудь о них. – Я первый раз целовалась с парнем на людях… – А раньше? – Только один раз… В школе. Но никто не видел! – Один раз?! Ли Мэй кивнула, высвободила руку и закрыла ладонями лицо. – Почему ты любишь меня? – спросила, не убирая рук. – Потому что я люблю тебя. И я рад, что ты знаешь это. Убрала руки, сложила их на столе. Внимательно и серьезно взглянула на меня. – Конечно, знаю. Ты ведь поцеловал меня. И я поцеловала тебя. «В ее возрасте, – вспомнил я, – у Инки уже было два аборта…» – Ты знаешь… Не каждая девушка так сладко целуется второй раз в жизни. Это не комплимент, это правда. Опять засмущалась, но, уже не пряча глаз, улыбаясь. – Не у каждой девушки есть настоящий лаоши… Главное, чтобы он не ел много йогурта. Я озадаченно вникал в смысл сказанного. Она рассмеялась: – Помнишь рекламу? Если ты вырастешь, как Яо Мин, твоя студентка не достанет до губ учителя. Я перегнулся через столик и поцеловал ее. – Учитель будет носить тебя на руках. Дождь выстукивал дробь по крыше кафе. Ли Мэй неотрывно смотрела на меня. – Похоже, дождь надолго, – сказал я, отчего-то начиная смущаться тоже. – Может, поедем куда-нибудь? Поймаем такси, если получится. Обхватила ладонями чашку, по-детски заглянула в нее, поднесла к губам, словно спряталась за нее. – Знаешь, чего мне хочется? – спросила, сделав маленький глоток уже остывшего кофе. – Чего бы Вам ни хотелось, Ваше Высочество – все будет исполнено! – ответил я, подражая придворному из театральных комедий. Засмеялась. – Смотри, осторожнее. Не подливай масла в огонь. Иностранцы и так жалуются, что современные шанхаянки ужасно капризны, родители вырастили из них избалованных принцесс. Мы – единственные дети, привыкли, что все только для нас. Разбалуешь меня, и тогда тебе несдобровать. Не забывай, я по зодиаку – Лев, со мной трудно управиться. – Я тоже у родителей единственный ребенок, но принца из меня, видимо, не получилось. – Зато получился лаоши. Сейчас это важнее, чем принц. – Судя по деньгам – не думаю, – усмехнулся я. – Но если бы у меня было лицо, как, например, у принца Альберта, я бы умер от тоски. Да и вообще, не для меня такая жизнь… |