Онлайн книга «Шанхай. Любовь подонка»
|
– Хорошо, что меня туда не отправили. Почти касаясь губами моего уха, Ли Мэй ответила: – Я им сказала, что ты – студент. – И не предупредила?! А если бы я начал рассказывать о работе?! – Так ведь все равно же переводила – я. Потянулся за палочками, чтобы стукнуть ее. Ли Мэй засмеялась и показала кончик языка. Выскочил на сцену ведущий, долго что-то говорил в микрофон. У меня закладывало уши от звука – колонки были совсем рядом. Вырубили общий свет, направили на сцену яркий софит. Под свадебный марш в освещенном круге появились новобрачные. Ведущий снова принялся что-то вещать, вручил жениху и невесте бокалы с шампанским. Все дружно выпили за молодых – во время поздравительной речи официанты разливали по рюмкам, бокалам и стаканам спиртное. Пили, кто что хотел – правил не было. Два парня за нашим столом потягивали красное вино. Третий вообще ничего не пил, склонился над тарелкой и увлеченно чавкал. Ли Мэй и вторая девушка – я не расслышал ее имени – выбрали сок. Я решил особо не увлекаться и выпил пару бокалов сухого белого. Еще быстрее забегали официанты, стол заполнялся горячими блюдами. Молодые исчезли со сцены. Гости активно ели, расхватывая еду с крутящегося центра стола. Бутылку я допил быстро, под рыбу. Один из парней спросил меня, откуда я. – Фром грэйт мазер Раша! – пародируя акцент, ответил я. – Зе бест кантри ин зе ворлд. Ли Мэй улыбалась и кивала, вспомнила, наверное, наше первое свидание. Подмигнул ей. Как русскому, мне предложили попробовать водки. Китайской, разумеется. Налили в узкую рюмку, больше похожую на колпачок от авторучки. – Ганьбэй! – чокнулся с парнями. Едва не задохнулся, пытаясь проглотить. Запил соком из стакана Ли Мэй. Несколько минут сдерживал отрыжку. Жевал какую-то закусь. От огорчения выпил все красное вино, что оставалось на столе. И пиво. Потом водку я наливал уже сам, на три пальца, в обычный стакан. Пил, не закусывая и не запивая. «Они подумают, что я алкоголик…» Общался с соседями по столику по-китайски, хлопал снова вышедшим на сцену молодым – невеста успела переодеться в синее платье. О чем-то говорил не то по-русски, не то по-английски, не то с отцом невесты, не то с отцом жениха – я не разобрал. На сцене прибавилось народу – толкал речь лаобань, директор компании жениха, пояснила мне Ли Мэй. Народ в зале усиленно питался, особо не прислушиваясь. После начальника выступал седенький старичок, пел неприятным тенором что-то национальное. Невеста была уже в красном платье. Традиция, по словам Ли Мэй. Смена нескольких платьев за церемонию. Вдруг стоявшие на сцене молодые принялись кланяться, а гости снова начали им хлопать. – Пора собираться, – сказала Ли Мэй. – Это – все? – поразился я. – Да, папа с мамой уехали уже, так что поедем сами. Ты в порядке? – Подожди, я не понял… Полтора часа – и вся свадьба? Без танцев, конкурсов, тостов гостей? Покушали-похлопали – и по домам? – Ну, было много вкусной еды… Хотя ты почти не ел ничего. – Зато напился какой-то настойки на вениках. – Ты – как мой папа. Он тоже может много выпить. Маме пришлось его увезти на такси. Я не знал, как отнестись к такому сравнению с папой. Наверное, ничего плохого она в виду не имела. Может, даже сделала комплимент. – Увези меня тоже – на такси, как мама папу, – попросил я. – И уложи спать. Она вздрогнула, быстро огляделась по сторонам. – Тише!.. Могут услышать… В такси она положила голову мне на колени. Я гладил ее волосы, разглядывая сквозь темные пряди свои пальцы. Мы мчались по эстакаде, над вечерним Шанхаем. Мелькал за окном однообразный пейзаж – фонари, щиты звукоизоляции, крыши домов, черные массивы офисных высоток. Выпитая байцзю придала смелости. Я впервые за все время наших встреч положил руку на бедро Ли Мэй. Скользнул ладонью по расшитому шелку. Ли Мэй замерла. Словно невзначай зацепив край ее платья, я подушечками пальцев дотронулся до нежной, намного нежнее шелка кожи. Вернул ладонь на место, почувствовав едва уловимое ответное движение. У ворот кампуса такси остановилось. Я пожалел, что по пути мы не попали ни в одну из пробок. Шли по освещенной аллее кампуса, открыто, в обнимку. Возле поворота в сторону моего «Вайго сушэ» она чуть замедлила шаг. Я лишь крепче прижал ее к себе и решительно повернул на каменистую дорожку. Вечер был теплый и тихий. Гигантскими пивными бутылками высились вдоль реки кипарисы. Узкий белый лунный серп висел в небе над их верхушками. – Как у Ван Гога, – показал я. – Только нет солнца… По голосу чувствовалось – она волновалась. Остановился и долго целовал ее. – Я все же пойду к себе… Поздно уже… – нерешительно сказала она, оторвавшись от моих губ. – Я не могу. Я… никогда… никогда не… – Конечно, поздно. Ведь мы уже почти пришли… Я подхватил ее на руки. – И назад пути нет. – Увидят, увидят! Она замолотила ногами в воздухе, держась за мою шею. – Поцелуй меня. Теплые, мягкие губы, маленький и нежный язык… Раздалось треньканье велосипедного звонка – кому-то именно сейчас понадобилось проехать по этой дорожке… Уединиться на улице – из области невозможного. Это ведь Китай… …Она лежала на моей кровати, на боку, согнув ноги в коленях. Свою грудь, еще недавно ходившую ходуном – скорее от боли и непривычных ощущений, чем от наслаждения, она стыдливо прикрывала подушкой. Глаза и щеки все еще были влажными. Волосы разметались, налипли на заплаканную щеку. Я сидел рядом. Гладил ее по голому плечу. Расшитое серебром ципао висело на спинке стула. Поверх павлинов с цветами – треугольник ее трусиков. – Я слышал, что девушки Востока очень нежные, хрупкие… Теперь знаю – это правда. – Было ужасно больно… – тихо сказала она. – Думала, умру… Стыдно… – Почему? – Ты был во мне… А я ничего не чувствовала, кроме боли. Сначала страх, потом боль. И плакала, как дура. – У меня на губах до сих пор вкус твоих слез. – Что теперь с этим делать? – она шевельнулась, взглянула на простыню. – Надо было сразу замыть… Теперь поздно. Шмыгнула носом и виновато посмотрела на меня. |