Онлайн книга «Шанхай. Любовь подонка»
|
– Ну да. Все лаовай дураки, а китайцы – кладезь мудрости. Все еще держа коробочку в руках, поглядела на меня внимательно и серьезно. – Прости, – смягчился я и погладил ее по руке. – Да черт с ними… Это всего лишь кусочки металла, они не стоят даже разговора. Давай выбросим, и всего делов. Вон и урна рядом… Отдернула руку. Я подумал, из-за обиды. Но она захлопнула коробочку и прижала к груди. – Ты что!.. Я не отдам. Я смирился. – Ладно. Тогда сестре подари. – Вот еще… Во-первых, она тоже серьги не носит. А во-вторых – это мой подарок. Как и следовало от меня ожидать – дурацкий и бесполезный, подумал я, но вслух сказал другое: – И тем не менее… Допивай кофе и поедем. Я вчера договорился с мастером, у нас время назначено. Не пропадать же… – Ты что – себе хочешь уши проколоть? – обомлела она. – Да. Отобрать у тебя подарок и носить самому. Быстро спрятала серьги в сумочку. – Ты была когда-нибудь в тату-салоне? – спросил ее, расплачиваясь с тихим и вышколенным официантом. – Нет. Там опасно. И девушке нечего делать в таком месте. – Папа говорил? – подмигнул я. – Мама. – Пришло время ослушаться, – заговорщицки произнес я. – Поехали. – Я ничего там делать не буду! Запаниковала, сжав в руках сумку. – Посидишь со мной рядом. – А что ты собрался… – Твое имя. На руке… Я уже тянул ее из-за стола, поглядывая на часы. – Ты – чокнутый! – убежденно сказала она. Салон ютился на небольшой улице неподалеку от Народной площади. Если бы не черная витрина с золотым драконом и десятком выцветших фотографий спин, животов и конечностей с рисунками – ничем бы не отличался от зажавших его по бокам парикмахерских. Внутри был крохотный зал с парой раковин, низким столиком с каталогами, пожилым облезлым диван из кожзаменителя и парой табуреток. За полузадернутой шторкой – топчан и нечто вроде зубоврачебного аппарата. Тату-мастер, молодой неулыбчивый парень с разрисованными руками, выслушал мою идею – Ли Мэй переводила – скептически. С Ли Мэй он общался на шанхайхуа, я почти не понимал их. Парень курил вонючую сигаретку и качал головой. – В общем, он говорит… – замялась Ли Мэй. – Ну, он сказал, не нужно так делать. – Почему? – Сказал, что обязан предупредить – девять из десяти потом возвращаются, просят изменить или убрать. – После расставания? – усмехнулся я. – Да, именно. Хотя все уверены, что это на всю жизнь. – Видишь ли, Цветок, что-то должно оставаться на всю жизнь – или сами люди, или память о них. – Но часто люди не хотят, чтобы память оставалась. Это верно, подумал я. Это знакомо мне, как никому другому. – И еще он говорит… Только ты не обижайся на него… – Что лаоваев он не обслуживает? – предположил я. – Перестань. Он говорит, что тебе не подходят выбранные иероглифы. Это будет… по-девчоночьи как-то. Я задумался. – Но мне хочется, чтобы у меня было твое имя. Есть что-нибудь звучащее как «мэй», но чтобы было «не по-девчоночьи»? Ли Мэй забавно постучала себя пальцем по носу. Я уже был в курсе: это у нее признак работы мысли. – Нет, это тебе не подойдет… Есть «красота»-мэй, есть «сестренка»-мэй [10] … – Сестренка… вот и отлично! Ты же младше меня. Я буду следить за тобой, как Старший Брат! Вряд ли она читала книгу Оруэлла, но вариант родства был отвергнут с негодованием. По ее словам, пессимистичное мэй-«нет» никуда не годилось, а мэй-«уголь» не понравился и мне самому. – Что, и с фамилией дело обстоит так же? – растерянно спросил я. Лицо Ли Мэй просветлело, она быстро переговорила с мастером. Тот, оглядев меня, кивнул одобрительно. – Вот! Раз уж тебя не отговорить все равно, то можно взять иероглиф «ли» со значением «сила». Мастер считает, тебе это подойдет. Я вспомнил незамысловатый иероглиф из двух росчерков – #163;). – Годится. Мастер кивнул на кушетку и полез за перчатками. Неотрывно и с опаской разглядывая процесс, Ли Мэй прислушивалась к жужжанию машинки и покачивала головой. – Теперь тебе точно придется носить рубашки. С длинным рукавом, – сказала она, разглядывая мое предплечье. – Вот еще. И не подумаю! Я смотрел на растущие линии иероглифа. – Силу не прячут. Как и любовь. Ими – гордятся. – Что скажут у тебя на работе? – Плевать. А что скажешь ты? Кротко вздохнула. – Уже сказала. Ты – чокнутый. Но я люблю тебя. Когда мы вышли из салона, Шанхай уже расцветал вечерними огнями. Горели витрины, мигали светофоры. Красиво подсвеченные, стояли высотки, спокойно и величественно обозначая себя в теплой синеве беззвездного неба. Держась за руки, мы ринулись в сторону вечернего зарева над Народной площадью, чтобы нырнуть в безумный водоворот из машин и людей… 餐馆
Ресторан …Людей хоть и немного, но все же хватает. Обилие ненужных мне магазинов и отсутствие нормальных ресторанов начинает раздражать. Хочется прохлады кондиционера, холодного пива и чего-нибудь вкусного. Хорошо, что не попадаются рестораны с сычуаньской кухней. Оно и к лучшему– не люблю острого. Вообще не люблю ничего сычуаньского. Раздумываю, не свернуть ли в одну из боковых улочек – там вполне может оказаться «уйгурятня» – маленькая забегаловка-лапшевня, где готовят уйгуры или смешные китайцы-мусульмане в белых шапочках, на вид – вылитые татары. Зачем-то останавливаюсь перед салоном парикмахерской. Разглядываю попеременно то крутящиеся столбики возле дверей – отличительный признак цирюлен, их характерный знак, то дежурящих у входа девчонок в желтых блузках и белых юбках. – Хуаньин гуанлин! – слаженно кричат они мне. Искренне удивляюсь: голова моя обрита наголо. Я стригу себя сам. Дешевле – машинка давно себя окупила. Быстрее – мне не нужен ни массаж головы, ни мытье шампунями и ополаскивание бальзамами. Качественнее – не надо объяснять, как именно тебя подстричь, тем более что, точно в анекдоте, подстригут все равно, как умеют. |