Онлайн книга «Билет на вчерашний трамвай»
|
– Нету отца теперь у Андрюши, Марина Васильевна, ушел он… Сами, поди, знаете, какие мужики козлы бывают! Ушел к бабе чужой, мальчику психику покалечил… Вы б послушали, Марина Васильевна, голубушка моя, как ребенок бедный по ночам плачет и папу своего зовет-зовет… А не идет к нему папа, чтоб ему здоровья-то прибавилось… И денег у нас в обрез, с маленьким ребенком Ксению ни на одну приличную работу не берут, сами понимаете. Еле концы с концами сводим… Тут я всерьез испугалась, что мама перегнет палку и начнет рассказывать, что мы живем в шалаше на улице и питаемся отбросами. Мама – она такая. Она меры не знает. – Бросил мальчика, жену-красавицу, хозяйку рукодельную… – тут мама меня пнула. Я выдавила мученическую улыбку и втянула живот. На красавицу я все равно не тянула, но сделала все возможное, чтоб Марина Васильевна прониклась. И она прониклась. – Понятно. Фамилия мальчика? Я встрепенулась: – Фролов. Андрей Фролов. – Полных лет сколько? – Два года. – На горшок ходит? – Да, с полутора лет приучили. – Соска? – Давно забыл. – Понятно… – Она снова уткнулась в свои бумаги. Я пожала плечами и опять пнула свое мощное оружие. – Возьмете мальчишечку, Мариночка Васильевна? – заскулила мама. – Возьмем, – не глядя на нас, ответила заведующая и вдруг спросила: – А чем вы можете помочь детскому саду? Ага. Вот оно. Чем я могу помочь? Песнопениями басом? Вряд ли. А денег нет. Вернее, есть, но совсем немножко. И если я сейчас отдам их Марине Васильевне – мы с Дюшесом пойдем побираться по вагонам метро. Мама открыла рот, чтобы завести песню про голодного внучка, но я ее опередила: – Вы скажите прямо, что нужно. Я ж намёки плохо понимаю. От меня потому и муж ушел. Что, например, дарят садику другие родители? Марина Васильевна улыбнулась улыбкой клоуна из кошмарного фильма «Оно». – Понимаете, э-э-э… – Ксения Вячеславовна, – подсказала я. – Ксения Вячеславовна, – продолжила заведующая, – мы будем рады любой помощи. Вот, например, одни родители подарили садику телевизор, другие – итальянские карнизы для штор, еще кто-то… Ага, а еще золотой рудник, нефтяную скважину и остров в Тихом океане. Щас тебе. Я невежливо перебила корыстную женщину с мещанскими замашками: – Три мешка бриллиантов не пожертвую, честное слово. Карнизов у меня нет. А телевизор не отдам, это последняя память о муже. У меня вообще ничего нет, если совсем уж откровенно. Но я могу принести пять мешков игрушек. В хорошем состоянии. И десять пачек бумаги для принтера, если она вам нужна. Больше у меня ничего нет. Правда. И я посмотрела ей в глаза. Долгим, пронзительным таким взглядом. Это я умею. И даже неплохо. Марина Васильевна несколько секунд изучала меня, как анализ кала в микроскоп, потом оценила взглядом рыночную стоимость моей одежды и вздохнула: – Ладно. Приводите ребенка в понедельник, в пятую группу, к половине восьмого утра. До свиданья. Я пнула маму в третий раз, мы хором завыли: «До свида-а-ания, Марина Васильна-а-а» – и, путаясь в коридорах, вышли на улицу. Щелкнув зажигалкой, я поднесла язычок пламени к маминой сигарете, потом к своей. Выпустила струйку дыма и, по-птичьи склонив голову, уставилась на родительницу. – Ну, что? Все нормально? – встрепенулась она. – Угу. Спасибо тебе. – Ты мне не спасибо говори. Ты ответь лучше, когда наконец на нормальную работу устроишься. Мы же с папой не миллионеры. Андрюшку-то еще ладно, вытянем… А ты давай или работу себе ищи, или мужика богатого. Сигарета вдруг загорчила, и я, не выкурив и половины, затушила ее об угол детсадовского здания. Мужика богатого. Хорошо звучит! Перед глазами сразу возникла картина: иду я по улице, а навстречу мне – богатый мужик. В золотых таких одеждах, во лбу алмаз горит размером с яйцо страуса, так что и лица-то не видно. Да и зачем ему лицо, с таким-то яйцом? То есть с алмазом. И вот он идет, распахнув объятия, мне навстречу, и кричит зычным голосом, как в пустое ведро: «Эгегей, Ксюха, я – твой богатый мужик. Я всегда мечтал встретить на улице мать-одиночку двадцати лет, одетую в тряпки с Черкизовского рынка, посадить ее на белый теплоход Михаил Светлов и увезти в свое королевство. Там она будет жрать бананы, кокосы и ананасы с рябчиками… » Ананас, блин! Опять я о нем вспомнила. Какой бизнес был, мама дорогая… Этот ананас нарушил мой романтический настрой, и я ответила: – Работу ищу. А насчет мужика – это вряд ли. Лучше и не надейся. Мама вздохнула и махнула рукой. Дескать, действительно, какой мужик на тебя позарится, если от тебя обычный охранник – и то свалил? Ну, да. Согласна. Так что богатого мужика вычеркиваем из списка. По дороге домой я купила газету «Из рук в руки» и принялась изучать рубрику «Работа. Вакансии». Обвела карандашом несколько объявлений и уселась за телефон. Разговор с потенциальными работодателями повторялся каждый раз практически слово в слово: – Алло, здравствуйте, я по объявлению насчет работы. Это еще актуально? – Да, приезжайте на собеседование завтра в десять утра по адресу… – А… Простите, в чем работа заключается? – Все объяснит менеджер. И отбой. Ну, клево. Сразу сказать нельзя ? А что, если я попрусь, как дура, в Химки, и мне там скажут: «Будешь с завтрашнего дня выгребные ямы чистить в Пердяевке за пятьсот рублей в год»? Я ж расстроюсь, хоть вам и по барабану, товарищи менеджеры. Ну да хрен с вами. Завтра так завтра. Первым я решила посетить массажный салон, где мне обещали «дружный коллектив, интересную работу и бесплатное обучение вкупе с высоким заработком». Конечно, в двадцать лет быть наивной плохо… Кто ж спорит? Следующим утром под одобрительными взглядами мамы я торжественно собиралась на собеседование. Красила губы модной малиновой помадой, подчеркивающей мои ненатурально черные волосы, и раздирала сапожной иглой слипшиеся от туши ресницы. Мне очень хотелось понравиться владельцу массажного салона с дружным коллективом, в котором я непременно обрету столь нужный мне высокий заработок. Телефонный звонок раздался, когда я уже стояла в дверях. – Белка! – завопили в трубке, и я плюхнулась на кровать, понимая, что сегодня на собеседование точно не попаду. А возможно, и завтра. – Денис! – завопила я в ответ и почувствовала, что мой титанический труд по креативному окрашиванию ресниц пропадает зря. Правый глаз уже защипало. Белкой меня называл только он. Денис. Мой лучший друг. Прозвище, преследовавшее меня с первого класса, продолжало жить и после окончания школы. В Денисе. |