Онлайн книга «Штрафбат»
|
— Вы спать дадите, деятели хреновы?! По десятку годов в лагерях отмотали, а все никак наговориться не можете, пустобрехи чертовы! Спорщики затихли, и с улицы донеслись звуки гармоники, медленная, томная мелодия танго: Мне сегодня так больно, слезы взор мой туманят, Эти слезы невольно я роняю в тиши… выводил чистый молодой голос, и слова плыли над притихшей деревней, и смутно слышался девичий смех. На скамейке соседней избы восседал Леха Стира, вокруг толпились любопытствующие девчонки, улыбались, хихикали. — Значит, так. Угадываешь — ты меня целуешь, а не угадываешь — я тебя, договорились? — Леха облизывал глазами девчат, тасовал колоду. — Ага, видали таких хитрованов! Ты угадываешь — ты меня целуешь… — А я что говорю? — В щечку! — Ну ладно, ладно, в щечку. — А я угадываю — шелобан в лоб! — Девчата дружно засмеялись. — Ох, девки, чего за ради вас не сделаешь! Была — не была! — Длинные пальцы Лехи выдернули из колоды карту рубашкой вверх. — Какая? — Дама треф, — загадала девчонка. Леха перевернул карту — десятка червей — и демонстративно подставил щеку для поцелуя. Девчата сдержанно засмеялись. Проигравшая нерешительно приблизилась к Лехе, чмокнула в щеку и тут же отскочила. — Э-эх, разве это поцелуй? Ну ладно, теперь тащу себе. — Леха достал карту. — Валет бубей. Показал карту — бубновый валет. — Мадам, прошу. — Леха встал, притянул к себе девушку и неожиданно поцеловал в губы. — Ты чего в губы лезешь, кобель драный, чего ты в губы?! — отчаянно вырывалась та. — У меня намерения самые серьезные, Валентина! — Леха крепко держал девушку, а вокруг весело смеялись. — Эй, гармонист, белый танец давай! Гармонист послушно заиграл «Брызги шампанского». Девушки разбились на пары, и лишь немногие отважились танцевать с кавалерами. — Ой, куды ж ты сразу под юбку-то лезешь? — Поближе познакомиться. — Я те между глаз щас компостер-то проставлю — за версту светить будешь! — Да ты мне сразу приглянулась, Танька! Кто постарше — стоял в стороне, глазел на парочки, ловил обрывки приглушенных разговоров. — Как при немце жилось-то? Лютовал шибко? — По погребам сидели, носа не показывали. Одни старики да бабы. Скотину позабрали всю, курей перебили и успокоились. Надьку вот только цельной оравой насильничали. Всю ночь. А к утру она в сарае на стрехе повесилась… — Вы-то надолго здесь или денек только постоите? — Начальству виднее. Моя б воля, Настена, я б с тобой с сеновала не слазил бы. — Ой-ой, все вы такие, когда обещаете. А как до дела — так поминай как звали. — Ну, пошли на сеновал, я тебе докажу… пошли потихоньку… — Да куда мы, куда… смотрят все… — Да нужны мы им больно, другие об том же думают… — А чего это вас в штрафники записали? Чем таким вы проштрафились? — Да через баб все беды. — Это почему ж через баб? Чем мы перед вами так виноваты? — В атаку идти надо, а мы все с вас слезть не можем — вам все мало да мало… — Конечно, если вы такие нерасторопные… — Катюша, мне двадцать семь, и с самого рождения я ищу идеал, вы понимаете? — Так и не нашли? — Находил… но потом идеал поворачивался ко мне такой страшной рожей, что бежать приходилось без оглядки. А вот теперь нашел. Сердце подсказывает — нашел!.. — У тебя фотка есть? — Тебе на что? — Ей-ей, как талисман носить буду. — Ой, час назад познакомились, а уже — талисман! — А еще адресок дашь — напишу! Дай поцелую. Да не вертись ты, не видно ж ничего… Губы у тебя сладкие, как малина… Дашь фотку? — Дам… — Пошли. Далеко живешь? Пошли, провожу… Стой, еще разок поцелуемся… — Ты всегда с картами мухлюешь? — Не смухлюешь, Валюнчик, не проживешь. — Со мной-то чего мухлевать? Ты мне и так понравился… — Правда? Ты где живешь-то? Пойдем, глянем, как ты живешь. А чего родители? Мы деда тревожить не станем — можем на сеновале расположиться… — Стара! Леха! Ты тута? — Среди танцующих вертелся парень в расстегнутой телогрейке. — Комбат велел немедля к нему! — Скажи, скоро буду. — Он сказал, что прям сейчас! — Ну, гад настырный… В штабе дивизии шло совещание. Вокруг карты на большом дощатом столе стояли командиры полков и артдивизионов. Среди них был и комбат штрафников Твердохлебов. Большая электрическая лампа на тонком шнуре, висевшая низко над столом, работала от передвижного движка. Грохот его слышался за стенами блиндажа. — Линию фронта перейдут сразу четыре разведгруппы, — говорил генерал Лыков. — Перед рубежами немецких укреплений сильно заболоченная местность. Возможно минирование. Могут еще наши мины там лежать, если не засосало… Командование интересует абсолютно все на этом участке — количество и состав войск, огневая насыщенность, количество танков, склады боеприпасов. Но больше всего командование интересуют языки. Не рядовые повара или какие-нибудь перепуганные унтера, вы меня понимаете, товарищи командиры? Нужны знающие оперативную обстановку на этом участке фронта немецкие офицеры. Уши ни у кого не заложило? За такого офицера, само собой, будет… достойная награда, а штрафникам — возвращение погон, званий и орденов и полная реабилитация. — Генерал обвел внимательным взглядом офицеров, столпившихся у стола, снова опустил взгляд к карте. — У каждой разведгруппы — свой маршрут, и знать друг о друге они не должны. На случай незапланированного пересечения у каждой группы будет свой пароль. Маршруты каждой группы обсудим отдельно с каждым командиром полка… Давайте вопросы, товарищи командиры. — Все маршруты идут через Мертвую падь, — сказал сухощавый полковник с двумя орденами Боевого Красного Знамени на груди. — Там же непроходимые болота… Там старожилы пройти не могут, а мы новичков посылаем. — Как раз напротив этих болот у немцев наиболее слабая оборона. — Лыков карандашом обвел местность на карте. — Они тоже знают, что болота непролазные. И разведчикам в этом месте будет легче всего просочиться сквозь линию обороны. — Зачем четыре разведгруппы? — спросил другой полковник. — Сами же упомянули, что маршруты непроходимые. Расчет, что из четырех вернется одна… а может, и никто не вернется… Тогда пошлем снова. Это задача поставлена перед нами командованием фронта. |