Онлайн книга «Штрафбат»
|
Потом он заснул и увидел живого шофера Толика. Тот возмущенно смотрел на Савелия и кричал: — У меня в штабе дивизии знаешь, какая красотуля есть? Старлей! Шифровальщица! Только посмотришь на нее — сразу кончаешь! Штрафники готовились к бою, а боя не было. Под утро ударила артиллерия немцев. Первые снаряды разорвались далеко за тем местом, где находился склад, совсем близко от позиций штрафного батальона. Но следующий залп был точным — рвануло над тем местом, где под землей был склад. — Ну, все, — пробормотал Леха Стира. — Щас нас с землей мешать будут. Шквал огня обрушился на штрафников. Тяжелые снаряды пробили своды подвала, вместе с землей летели куски бетона, обломки бревен, консервные банки. Окопы были неглубокие, и если снаряд взрывался неподалеку, то осколки разили прятавшихся на дне солдат. А снаряды рвались беспрестанно. Оглохшие от грохота штрафники втискивались в землю — больше укрыться было негде. Твердохлебов подполз к Головачеву, прокричат: — Уходить надо! По-быстрому! Все здесь поляжем! — А склад? — в ответ прокричал Головачев. — Нету больше склада — посмотри! Головачев оглянулся — снаряд за снарядом ложился в котловину, где был склад, и огромная впадина все расширялась. Рядом рванул взрыв, и Твердохлебов, и Головачев вжались в землю, обняв друг друга. Сверху на спины сыпались щепки, клочья бумажных пакетов, комья земли. — Без приказа не могу! — закричал Головачев и, поднявшись, побежал по окопу, натыкаясь на лежавших солдат. В углублении рядом с пулеметным гнездом стоял ящик телефонной проводной связи. — Работает?! — крикнул, подбегая, Головачев. — Пока фурычит! — ответил телефонист. Головачев схватил телефонную трубку, покрутил ручку. — Алло! Первый! Алло! Первый! Первый! — Первый на проводе! — Комбат Головачев говорит! Противник открыл артиллерийский огонь! Да, крушат нас снарядами! — кричал в трубку Головачев. — Склад почти уничтожен! Да, огонь страшенный! Прошу разрешения отходить на позиции! Или нас всех здесь уничтожат! — Почему они открыли артиллерийский огонь?! Как они узнали, что вы там!? — При захвате склада наткнулись на немцев. Двое или трое ушли! Майор Харченко убит! — Харченко убит? — Да! Прошу разрешения уходить! — Склад?! Что со складом?! — хладнокровно и спокойно спрашивали на том конце провода. — Склада больше нет! — срывая голос, закричал Головачев. — Снаряды разбили его вдрызг! Вы слышите?! Загрохотали новые взрывы. Несколько снарядов легло в окоп — пулеметного гнезда больше не было. Пулеметчики медленно сползли в огромную воронку. Телефонист лежал на спине у ног Головачева и пустыми глазами смотрел в утреннее небо. — Склада больше нет! — снова закричал в трубку комбат Головачев. — Он уничтожен снарядами. — Отходите! — сказали в трубке, и связь пропала. — Отходи-и-им! — протяжно закричал Головачев, побежав по окопу. — Отходи-и-им! Снова загремели взрывы, белыми искрами замелькали в воздухе выброшенные взрывной волной банки с тушенкой, фасолью и сосисками… — Что с ранеными делать, комбат?! — кричал Балясин. — Много раненых! — На себе понесем! На шинелях тащите! На горбу! На карачках! — почти в истерике орал в ответ Головачев. А в утреннем небе вновь прогудели снаряды, и новая серия взрывов сотрясла землю… Генерал Лыков положил трубку, сказал удрученно: — Харченко убит. — Ох, черт возьми, — выдохнул начальник штаба Телятников. — Как это случилось? — При захвате склада, видно, наткнулись на немцев. Наверное, бой завязался. Ну и… — А что это за канонада? — Новый комбат штрафников Головачев сказал, что немцы артиллерией уничтожают склады. Не было печали, так черти накачали… — Лыков закурил папиросу. — А я уже в штаб армии доложил, расхвастался, как студент. — Потери большие у них? — Вернутся — доложат. Чего Харченко, дуралей, сам туда полез? — Кому отличиться не хочется? — усмехнулся Телятников. — А тут такое верное дело. Да еще продовольствие — и орден схлопотать можно. — Вот и схлопотал смертушку… за немецкие сосиски. Да еще меня в особый отдел фронта тягать будут… Штрафники отступали по ходам сообщения, и взрывы снарядов накрывали их. Идти приходилось гуськом, затылок в затылок, да еще тащить на шинелях и просто на горбу раненых. Они и хотели бы бежать, а приходилось плестись, с трудом передвигая ноги. Многие выбирались из окопов и теперь уже действительно бежали, но осколки снарядов догоняли их, и они падали на бегу, пытались ползти, превозмогая боль, заливаясь кровью. А снаряды все выли и выли в воздухе, грохотали взрывы, и черными смерчами тяжко вздымалась к небу земля… Комбат Головачев семенил, согнувшись в три погибели, нес раненого солдата-особиста, худого паренька лет двадцати. Сбоку, метрах в десяти от окопа, ударил снаряд, тонко засвистели осколки, и один угодил Головачеву в грудь. Комбат захрипел, упал лицом в землю. Он еще жил, и в предсмертном сознании вспыхнули и покатились, как с неба звезды, далекие воспоминания… …Праздничный стол был накрыт. Сверкали чистотой тарелки, громоздились блюда с салатом и винегретом, холодцом, свиными ножками, тонко нарезанной колбасой, сыром. Частокол водочных бутылок, перемежался с вином и шампанским. Гости еще не пришли, и Головачев сидел, развалившись, на диване, в парадной гимнастерке с тремя рубиновыми шпалами в петлицах, двумя орденами Боевого Красного Знамени, двумя Красной Звезды и медалями. Двенадцатилетний сын Мишка сидел у него на коленях, ощупывал, рассматривал ордена и медали, тыкал пальцем и спрашивал: — А это Боевое Знамя за что? — За Халхин-Гол. — А этот? — За Испанию. — А этот? — Про озеро Хасан слышал? — Это когда с японцами? — Точно, Мишка, с японцами! — улыбнулся Головачев. — А почему у тебя ордена Ленина нету? — Не заслужил, значит! — Головачев обнял сына, прижал к груди. — Ничего, Мишка, еще заслужим! Вся жизнь впереди! — Он приподнял его на вытянутых руках над собой, встряхнул и засмеялся. В комнату заглянула жена Антонина: — Андрюша, помоги пирог из духовки вынуть! Что-то он застрял, не могу. Головачев встал с дивана, одернул гимнастерку. — Чего это гости запаздывают?! — Придут — сам у них спросишь! |