Книга Нефертити, страница 89 – Мишель Моран

Панахеси, сидящий справа от Эхнатона, побагровел от ярости. На празднестве в честь Кийи Нефертити потребовала музыку, и все принялись смеяться, петь и пить. Кийя очутилась в ловушке; в любое другое время ее дамы стали бы изводить мою сестру пренебрежением и насмешками. Но сейчас, в Северном дворце, в присутствии Эхнатона никто из них не смел задеть Нефертити, так что они всячески подлизывались к ней, рассказывали разные истории, обменивались сплетнями, и по мере того, как усиливался порожденный вином смех, усиливался и гнев Кийи.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Эхнатон.

Кийя бросила на него свирепый взгляд из-под ресниц:

— Это мое празднество, а не ее!

Эхнатон оглянулся проверить, нет ли Нефертити поблизости, и пообещал:

— Я возмещу тебе это.

— Как?! — пронзительно вскрикнула она.

Эхнатон оторвал взгляд от моей сестры — та, запрокинув голову, смеялась над очередной шуткой Тутмоса.

— Я велю Тутмосу изваять тебя, — донеслось до меня.

Кийя поспешила воспользоваться преимуществом.

— А если у нас будет еще один сын, Небнефер наконец-то будет объявлен твоим наследником?

Я подалась в ту сторону, чтобы услышать, что ответит фараон.

— Это в руке Атона.

«Атона и его семьи!» — победно подумала я.

Когда празднество закончилось, я поняла по глазам Нефертити, какого напряжения ей это стоило. Когда мы добрались до ее покоев, она не терпящим возражений тоном произнесла:

— Побудь со мной, пока он не вернется.

Я уселась на ее постель и успокаивающе погладила сестру по голове.

— Хетты стоят у ворот Миттани, а я разыгрываю соблазнительницу перед собственным мужем! — разбушевалась Нефертити. Затем голос ее дрогнул. — Не может быть, чтобы у нее был еще один сын…

— Может, и не будет. Может, родится еще одна царевна.

— Но почему я не могу родить сына? — вскричала Нефертити. — Чем я прогневала Атона?

«Спроси лучше, чем ты прогневала Амона», — подумала я, но не стала говорить этого вслух.

— Ты ешь мед?

— И мандрагору.

— А в храмы ходишь?

— Атона? Конечно.

Я красноречиво промолчала.

— Ты думаешь, мне стоит обратиться к Таварет? — тихо спросила Нефертити.

— Не помешало бы.

Она заколебалась.

— А ты пойдешь? Эхнатон не узнает.

— Мы можем сходить завтра, — пообещала я, и сестра ласково сжала мою руку.

Потом она повернулась и натянула покрывало на грудь. Когда сестра уснула, я осталась лежать, размышляя, где бы найти в Амарне святилище богини-гиппопотама, покровительницы родов.

На следующее утро, еще до восхода солнца, Мерит разузнала это для меня. Она сказала, что некоторые женщины в деревне хранят у себя статуэтки Таварет на случай родов у своих дочерей. Я попросила ее отвести нас в дом с самым большим алтарем, и, когда Эхнатон еще даже не проснулся, носильщики уже несли наш закрытый паланкин вверх по склону холма, к скоплению богатых домов.

В небе поднималось жаркое солнце. Внизу просыпался город оттенков кардамона и золота. Я расправила складки на платье и вдохнула запах пекущихся лепешек с финиками и подогреваемого вина.

— Задерни занавески! — прикрикнула на меня Нефертити. — Нам нужно управиться поскорее!

— Ты сама захотела прийти сюда, — сурово отозвалась я.

— Ты когда-нибудь молилась Таварет? — спросила сестра.

Я знала, что она имеет в виду.

— Да.

На вершине холма носильщики опустили паланкин, и к нам подошла служанка поприветствовать нас.

— Ваше величество… — Девушка низко поклонилась. — Моя госпожа ждет вас на веранде.

Мы поднялись по ступеням: Нефертити, Мерит и я. Носильщики остались во дворе; они понятия не имели, зачем мы явились сюда. Навстречу нам вышла женщина в платье из тонкого льна.

— Благодарю вас, что снизошли к моему скромному дому. Я — госпожа Акана.

Но Нефертити не слушала ее. Она огляделась в поисках изваяния Таварет.

— Наша богиня там, — шепотом произнесла Акана. — Укрытая от чужих взглядов.

Она нервно поглядывала то на Нефертити, то на меня.

Мы прошли в комнату в задней части дома; окна в ней были занавешены тростниковыми циновками. На белых стенах были нарисованы изображения богини-гиппопотама. Госпожа Акана попыталась объясниться.

— Многие люди хранят у себя подобные изображения, ваше величество. Ведь запрещены лишь общественные святилища. Но многие втайне сохраняют алтари у себя.

«Не настолько втайне, чтобы это укрылось от внимания Мерит», — подумала я, а Нефертити молча кивнула.

— В таком случае я вас оставлю. Если вам что-то потребуется, вы только позовите.

И госпожа Акана отступила.

Нефертити, словно очнувшись ото сна, огляделась по сторонам.

— Спасибо, госпожа.

— Может, мне тоже уйти? — предложила я.

— Нет. Я хочу, чтобы ты помолилась вместе со мной. Мерит, оставь подношения и закрой дверь.

Мерит положила благовония и цветок лотоса на табурет и удалилась вслед за госпожой Аканой. Мы остались одни. Богиня-гиппопотам улыбалась нам; ее большой живот из отполированного черного дерева отливал синевой в солнечном свете, проникающем сквозь тростниковые циновки.

— Иди ты первая, — подтолкнула меня Нефертити и пояснила: — Тебя она знает.

Я подошла к богине, преклонила колени перед ней и протянула ей цветок лотоса.

— Таварет, — пробормотала я. — Я пришла к тебе просить, чтобы ты благословила меня ребенком.

— Мы пришли из-за меня! — одернула меня Нефертити.

Я хмуро глянула на нее через плечо.

— Еще я пришла ради царицы Египта. — Я положила лотос к ногам Таварет. — Я пришла просить, чтобы ты даровала ей дитя.

— Сына! — уточнила Нефертити.

— Ты что, сама не можешь попросить? — возмутилась я.

— Нет! Меня она может не послушать!

Я снова склонила голову:

— Прошу тебя, Таварет. Царице Египта нужен сын. Она была благословлена тремя царевнами, и теперь она просит тебя даровать ей царевича.

— Но не Кийе! — выпалила Нефертити. — Пожалуйста, сделай так, чтобы у Кийи не родился сын!

— Нефертити! — воскликнула я.

Сестра непонимающе посмотрела на меня.

— Что?

Я покачала головой.