Книга Нефертари. Царица египетская, страница 54 – Мишель Моран

— Ты погубил мою семью.

Ахмос сразу понял, какой вывод я сделала из его слов.

— Бог может исцелять, а может и убивать. Твои акху выбрали второе, заставили весь Египет голодать ради собственной славы.

— Египет страдал из-за Эхнатона, моя мать тут ни при чем! И отец тоже! — Я даже забыла, что мы с Ахмосом не одни. — Зачем ты мне все это рассказал? — почти прошипела я, с трудом держа себя в руках. — Ты мог просто подать мне прошение и ничего не говорить!

— Мне важно, чтобы ты знала, кто я, и, еще важнее — чтобы не ошибалась на мой счет. Я не поклоняюсь золоту, как фараон Эхнатон.

Когда Ахмос произнес имя моего дяди, я даже вздрогнула, и он поднял брови:

— Престол должен был занять старший брат Эхнатона, а его самого отправили в Мемфис, чтобы он стал жрецом. Эхнатон был младшим сыном, трудным ребенком… он завидовал судьбе старшего брата. Я надеялся, что наш бог его спасет.

— А теперь ты просишь отпустить из войска фараона всех хабиру?

Ахмос твердо смотрел мне в глаза.

— И со строительства пирамид и храмов, и еще — из дворца, где наши женщины вам прислуживают.

— Пусть уходят!

— А из войска? — настаивал Ахмос. — Каждый здоровый мужчина обязан служить в египетском войске. При Эхнатоне войско строило в пустыне города, и нас заставляли трудиться, точно скот. Фараон обещал освободить наш народ, когда будет построена Амарна, но с тех пор на египетском престоле сменились три фараона. А воинов-хабиру так и не отпустили.

— Им платят, как и прочим воинам.

— В отличие от прочих воинов, хабиру не могут оставить службу, пока у них есть силы держать оружие. Если это не рабство и мы не рабы, то кто же мы?

— Вы — египтяне! — горячо сказала я.

Ахмос уверенно покачал головой.

— Нет. Мы — хабиру и желаем свободы.

Я откинулась назад и в изумлении взирала на Ахмоса.

— Даже просто говоря с тобой, я подвергаю опасности свое доброе имя. Ты принес проклятие на моих акху. Народ считает меня вероотступницей, как и мою тетку!

— Считает — потому что в этом зале есть люди, которые хотят, чтобы народ так думал!

Взгляд Ахмоса остановился на верховном жреце Рахотепе.

— Нет.

Но Ахмос, конечно, говорил правду. Я всегда думала, что Хенуттауи подкупила рыночных торговок, чтобы в день моей свадьбы они выкрикивали мне угрозы. Однако на улицах я тогда столкнулась с неподдельной ненавистью: никто не подкупал женщин со взглядами холодными, словно оникс. Нет, людей убедили с помощью слов, куда более сильных, чем золото, убедил кто-то, чья власть над душами гораздо сильнее власти Хенуттауи. А я, наивная, до сих пор этого не понимала!

Ахмос, опершись на посох, подался вперед.

— Я видел его на улицах, — тихо сказал он, бросив взгляд на Рахотепа, который распекал своего просителя. — Он подговаривал народ бунтовать еще до твоей свадьбы, — продолжал старик. — Люди верят, что его устами говорит Амон. А ты можешь убедить их, что Рахотеп лжет, если отпустишь хабиру. Ты скажешь народу, что изгоняешь безбожников из Египта. Тебе нужно убедить всех, что ты почитаешь Амона, а мне — вернуть свой народ в Ханаан. Так изгони же безбожников-хабиру из Египта, и мы оба выиграем.

Сначала я думала только о себе, о том, как воспримет народ изгнание безбожников. Меня будут приветствовать на улицах, звенеть систрами, когда я буду проходить мимо. Рамсес преисполнится гордости за меня и сделает главной супругой. Потом я вспомнила о войске своего мужа, о том, что шестая его часть — хабиру.

— Мы оба выиграем, — сказала я Ахмосу, — но выиграет ли фараон? На севере у нас хетты, с востока готовятся напасть ассирийцы. Думаешь, я соглашусь заработать себе добрую славу ценой поражения фараона? — Я склонилась к нему. — Ты принес прошение не той супруге!

Только тогда Ахмос сверкнул глазами.

— Ты знаешь, что такое гонения! Знаешь, каково это, когда тебя зовут еретичкой. Так подумай, каково нам сотни лет поклоняться своему богу тайно, в страхе, что за нашу веру нас убьют, как приверженцев бога Атона! Все, о чем мы просим, — позволение переселиться из Фив в северные земли Египта…

— Я не могу дать такого позволения без согласия фараона! — не менее запальчиво ответила я.

— Значит, когда он возвратится с победой из Нубии, я снова приду со своей просьбой. — Он переместил взгляд на мой живот. — Хабиру хотят того же, чего хочешь ты: счастливой жизни для своих детей.

Он повернулся, но слова его засели у меня в голове, точно дурной сон.

Мерит аккуратно складывала простыни и убирала их в сундук. Услышав мои шаги, няня удивленно подняла голову. Я затворила за собой дверь, заперла и только тогда прошла в комнату.

— Мерит… — решительно начала я. Няня всегда по голосу знала, если со мной что-то не так. — Мерит, что ты знаешь про верховного жреца Рахотепа?

Няня выпрямилась и, глядя мне в глаза, пыталась понять, насколько я серьезно настроена.

— Ты знала его, еще когда правила Нефертити. Ты рассказывала, что он не хотел оставлять меня во дворце, а ты его уговорила. Сегодня в тронном зале я беседовала с одним просителем… С хабиру, который был наставником Эхнатона.

Мерит слегка побледнела.

— Он рассказал, что верховный жрец восстанавливает против меня народ. Не Исет, не Хенуттауи, а Рахотеп! Как тебе удалось убедить его оставить меня во дворце? Он ненавидит моих акху, ненавидит меня. — Я повысила голос. — Что ты знаешь о нем, Мерит? Он не дал бы Хоремхебу держать меня во дворце, не будь тебе известна какая-то тайна. Расскажи!

Мерит села в кресло, стоявшее у курильницы, взяла со столика маленький веер и стала неистово обмахиваться.

— Госпожа…

— Я хочу знать! — вскричала я, и, быть может, гнев, прозвучавший в моем голосе, заставил няню нарушить молчание, которое она хранила много лет.

— Рахотеп был верховным жрецом бога Атона, — прошептала она. — Когда царица поняла, что, если не вернуть Египту его богов, вспыхнет мятеж, она начала восстанавливать храм Амона. А жрецы Атона лишились своего могущества.

— И Рахотеп?

— Он — в первую очередь. Он потерял все.

— Но ведь жрецам Атона позволили служить Амону, — возразила я. — Он мог сохранить высокое положение.

— Наверное, он не верил, что мы и вправду вернемся к прежним богам. Много лет он прожил в нищете и озлоблении. Твои акху не спешили ему помочь. Рахотеп только напоминал твоему деду об отступничестве и бедах.

— Ты думаешь, пожар устроил он? Это и есть его тайна?

Мерит смотрела на веер. Она так долго держала все в себе, что теперь слова полились из нее, словно вода из разбитого кувшина.