Онлайн книга «Секира и меч»
|
Все увидели, как крутой бок тура дрогнул. Какой-то мальчишка из прислуги крикнул: — Бегите! Оборотень!.. Но никто больше не двинулся с места. Смотрели на тура во все глаза, затаили дыхание… Бок тура поднялся и опустился, опять поднялся. — Он дышит! — князь нервничал, но не отступал. Все смотрели, что будет дальше. И вдруг чрево тура разверзлось, и на повозку стало вываливаться что-то окровавленное. Это что-то напоминало шкуру мездрой наружу. Оно блестело на солнце и шевелилось. — О ужас!.. — воскликнул кто-то. И многие, оставив это зрелище, бежали в беспорядке. Охотники отступили в толпу и у двоих зазевавшихся воинов вытащили из ножен мечи — это нетрудно было сделать в наступившем переполохе. Некий мешок как раз вывалился из туши тура, повернулся на бок и замер. — Что это?.. — выдохнула толпа. Князь и Святополк смотрели во все глаза. Киевлянин даже у себя в Киеве, что на перепутье всех дорог, не видел такой диковины. Кто-то из смельчаков протянул к мешку копье вперед древком и хотел толкнуть, но в это мгновение мешок распахнулся и все увидели сидящего на корточках и обнимающего секиру Глеба… — А-ах!.. — пронеслось над толпой. — Оборотень! — взвизгнули в стороне. — Это Глеб! — прогремел какой-то завзятый храбрец. Князь Мстислав, что стоял еще рядом с туром, выхватил у какого-то воина меч и неуверенной рукой пытался нанести удар Глебу. Но тот отбил меч секирой и, поднявшись во весь рост, засмеялся. Дружинники, стоявшие вокруг повозки, так и отпрянули. Глеб махнул своей страшной секирой; и она загудела заунывно, приводя малодушных в трепет. Пока самые храбрые обнажали мечи, Глеб бросился на князя. А Мстислав уже бежал вверх по ступенькам крыльца. Всего какой-нибудь пяди не достала до князя секира — просвистела грозно за спиной. Святополк, безоружный, кинулся бежать за Мстиславом. Воины, сгрудившись плечом к плечу, вмиг ощерились клинками. Глеб ударил секирой по клинкам, и те зло зазвенели. Рябой метнул сзади копье. Но Глеб был настороже и вовремя увернулся. Копье глубоко вонзилось в резное крыльцо… Волк и Щелкун, взобравшись на тушу, уже скрестили с кем-то мечи. Глеб вскинул секиру над головой и крикнул воинам, замершим перед ним стеной: — Не защищайте бесчестных! Пустите меня в палаты… Старый дружинник сказал: — Почем нам знать, кто честен, а кто нет! Мы служим тому, кто нам платит. — У меня с бесчестными свои счеты. Не мешайте! Дружинник сказал: — Мы тоже кое о чем хотели тебя спросить. Ведь ты убил наших побратимов. — Будь по-вашему! — кивнул Глеб. — Беда упрямых в их упрямстве. Он так внезапно и быстро махнул секирой, что старый дружинник не успел отклониться и в следующее мгновение ткнулся в землю рассеченным лбом. Воины бросились на Глеба со всех сторон. Но он, крепко упершись ногами, повел вокруг себя секирой. Сталь ее была крепка, и некоторые клинки не выдерживали удара — обламывались. Воины крикнули: — Несите копья! Мечом его не взять. Двое побежали за копьями, но Волк и Щелкун догнали их. И они сразились на пороге оружейной. Хотя Волку и Щелкуну не часто доводилось держать в руках меч, они управлялись с этим оружием ловко. Они были быстры и расчетливы, и у них не было пути назад, ибо кто-то запер ворота. Они убили тех двоих человек на пороге оружейной. Но с десяток рассвирепевших дружинников уже бежали к ним. Тем временем Глеб пытался пробиться в палаты. Однако множество воинов с мечами в руках и челядинов, вооруженных чем попало, удерживали крыльцо. Глеб ударял секирой в самую гущу этой толпы, но все реже ему удавалось хоть кого-нибудь ранить, ибо в руках воинов появились щиты. Почувствовав свои силы и неуязвимость, дружинники сами стали нападать. От растерянности, что царила среди них вначале, не осталось и следа. — Никакой он не оборотень! — кричали воины друг другу. — Глеб лишь ловко провел нас! А мы едва не попались… Другие отвечали: — Хороши бы мы были, кабы бежали всей дружиной! Собравшись с силами, воины надавили на Глеба. Но тот, сделав вид, что хочет ударить им в грудь, неожиданно ударил по ногам, которые оказались незащищены щитами. Крики раненых огласили двор, брызнула на ступеньки кровь. Дружинники приостановились в замешательстве. А Глебу только того и надо было. С новой силой он ударил по щитам. Из-под секиры посыпались искры. Передние дружинники повалились на задних, но продолжали отчаянно размахивать мечами. Тогда Глеб оглянулся, отступил к повозке и двумя могучими ударами секиры отсек туру голову. Глеб поднял турью голову над собой и с силой швырнул ее — тяжелую, увенчанную толстыми рогами, — в дружинников, поднимающихся на крыльце. Голова тура вломилась в самую гущу воинов. Послышались крики, треск ломающихся щитов… Неслись стоны и брань. А Глеб взбегал уже по ступенькам, разя секирой направо и налево. Кровь ручьем стекала по крыльцу. Горестные мольбы умирающих заглушались новыми воплями. Ударяла и ударяла злая секира. Звенели мечи, трещали щиты, скрежетали доспехи… — В нем нечеловеческая сила! — весьма перетрусил Рябой. — Я говорю: он оборотень. Видя такое дело, многие воины засомневались, удастся ли им удержать крыльцо. А Глеб все проламывался в их ряды и сокрушал головы новых несчастных. Словно тростинки, он переламывал крепкие мечи. Бил без разбору: в грудь, в щит, по рукам, в спину… Глеб опять поднимал ужасную окровавленную турью голову… И тогда дружинники дрогнули и решили уйти под прикрытие крепких каменных стен палат. Они побежали по крыльцу, теряя одного за другим своих побратимов, в ужасе оглядываясь. Ворвались внутрь палат, захлопнули дубовые двери и заложили толстые железные засовы. Глеб ударил секирой в крепкие двери, но отбил лишь небольшую щепу. Тогда он ударил в двери ногой, однако те стояли намертво. По крыльцу, стеная и истекая кровью, ползали раненые. Рябой из-за двери прокричал: — Ублюдок! Убьем тебя, как собаку!.. Глеб спрыгнул с крыльца и бросился на подмогу Волку и Щелкуну. Тем приходилось несладко: у обоих были поранены руки. Волк и Щелкун, закрепившись в дверях оружейной, отражали удары напирающих на них дружинников. Глеб налетел на княжьих слуг как вихрь. Он ударял то кулаком, то секирой. Почувствовав поддержку, Волк и Щелкун выскочили из дверей. |