Онлайн книга «Месть Анахиты»
|
— Ты с чего вдруг разговорилась? — спросил Сурхан угрюмо. — Боюсь! — Она заплакала. — Чего? — Завтра бой. — Ну и что? Не тебе воевать. — И тебе бы не надо! Ради кого? Хуруд тебе такой же враг, как и этот страшный Красс. — Я… не ради Хуруда. — С теми, кто мог его понять, он час назад шутил, зубоскалил; с той, с кем надо шутить, зубоскалить, заговорил серьезно: — Долг, разумеешь? Долг! — Разумею. Это когда у кого-то взял взаймы и надо отдать. — Нет! Я о высшем долге. Когда, не взяв ни у кого ничего, все равно надо отдать. Все. Даже жизнь. Делать, что следует делать. По совести. — А! — Она помолчала, стараясь вникнуть в смысл его слов. И засмеялась: — Не разумею. Я все к чему? — Феризат приложилась влажными губами к его горячему уху. — Я… Она положила руку Сурхана на свой живот. — Да?! — вскричал Сурхан и вскочил. — Тогда — тем более! Тем более… Полежи. Я сейчас… Первым навстречу ему попался человек с черной повязкой на лбу. — Чего ты хочешь больше всего? Проси! У меня радость. Беглый раб отлично знал, чего он хочет. Заветное желание? И не медля поймал Сурхана на слове: — Голову Красса. * * * …В то утро все валилось у римлян из рук. Знамена будто в землю вросли, — немалых усилий стоило их поднять. И Красс, выходя из палатки, накинул не пурпурный плащ, как надлежит полководцу, а черный. Хорошо, что Петроний и Публий сразу заметили это. Пришлось вернуться в палатку. «Недобрый знак», — мелькнула мысль. — Что со мной происходит? — пробормотал Красс потерянно. — Солнце слепит. — Сын, подавая ему нужный плащ, вдруг увидел, как устал, обрюзг, изнемог родитель. — У меня самого глаза слезятся с утра. — Он тихо вздохнул. Ради чего старик мучит себя? Ради денег? Сын баснословно богатого человека, которому никак не грозило разорение, Публий не понимал трудной ценности денег. Они есть и будут всегда, сколько захочешь. Ради славы римской? Вот это понятно! Публий весь кипел. Положим, он отличился в Галлии. Но Галлия — всего лишь провинция, не больше Сирии, и слава, связанная с нею, — слава местного значения. Покорить весь Восток! Необъятный, таинственный. В анналах запишут: «Два Красса, старший и младший…» Это — цель! Публий уже и сам не знал, отчего вздрагивает сердце: от жалости к отцу или от острого ощущения горячей и трепетной близости невероятных событий. Ради этой цели стоит терпеть лишения. И Публий пойдет с отцом до последней черты… — Черный и красный? — взвесил Красс в руках тяжелые плащи. Он сравнил их и не увидел между ними большой разницы в цвете! В мозгу засветилась догадка… Он уцепился за нее: — Развяжи мне руку, Петроний. А ты, — отослал он сына, — ступай выстраивать войско к походу. Старику не хотелось показывать Публию уродливую руку. Кто знает, какой вид она приобрела после вчерашней перевязки. Сквозь повязку слышно — дурно пахнет… Публий послушно отправился к войску. Петроний прилежно развязал Крассу руку. Нечто опухшее, скользкое. Бледное, с темным пятном. — Чем это пахнет? — Репой. От горячего пота упарилась. — А, — успокоился Красс. — Какого цвета палец? Погляди… — Синий с лиловым. Фиолетовый. — А… Постой. — Он уже не доверял Петронию, его зрению. Кольцо могло и ему примелькаться. — Позови Абгара. Вот уж этот не ошибется. Абгар явился тихий, серьезный, немного грустный. Как и подобает человеку, который обруган без вины. Он молчал, желая, прежде чем что-то сказать, выяснить, что от него хотят услышать. Красс хорошенько ополоснул руку, вытер ее. Поднес кольцо к глазам. Камень какой-то мутный, неопределенного цвета. — Взгляни-ка на этот рубин, — сказал он сдержанно и оттянул большим пальцем левой руки кожу на мизинце правой. — С ним происходит… что-то неладное. — Что именно? — удивился Абгар. — Цвет как будто меняет… Абгар наклонился, взглянул. Поморщил нос от прелого запаха репы, который крепко въелся в кожу. — Рубин? — Он пожал плечами. — Не всякий красный камень — рубин. («Красный»?! — Красс чуть не застонал.) Это турмалин. А с турмалином случается всякое. Удивительный камень. — Турмалин? — взревел одурело Красс. — Как? Откуда? Первый раз слышу о таком… — Остров Ланка… К югу от Хиндустана. На языке народа, живущего там, турмалин значит «притягивающий». Ибо, нагретый, тянет к себе пепел, пыль и песок. Загадочный камень. У него много диковинных свойств. Может быть, — усмехнулся печально Абгар, — он и притянул тебя в пустыню? — Абгар кивнул через плечо. — Хотя нет, постой. — Он вновь наклонился к руке «императора». — Этот, пожалуй, не с Ланки. Турмалин с Ланки — розовый. Есть синий, зеленый, желтый, черный, бесцветный. А твой — вишнево-красный. («Вишнево-красный»?! — возопил беззвучно патриций.) Значит, он из-за скифских степей, с Рифейских гор… Только и всего? Ха-ха! Нет никакой загадки в проклятом кольце! Просто Красс из-за слепящего солнца перестал различать цвета… Несмотря на всю свою рассудительность, а может быть — именно вследствие ее, старый Красс не выносил ничего непонятного, что нарушало четкий строй его холодных мыслей и что он враждебно называл «поэзией». Другие верили вслепую. Они не искали объяснений. Есть злые духи, есть добрые. Первых надо ублажать, чтобы от них было меньше худа, вторых — чтить, чтобы от них было больше добра. И никаких сомнений. Красс же от неизвестного приходил в полное расстройство. И был потому, сам не зная, суевернее всех в своем суеверном войске. …Теперь, когда непонятное получило объяснение, до смешного простое, Красс вновь обрел уверенность в себе. Он повеселел, даже чуть не запел! Как будто узнать, что у тебя неверное зрение, невесть какое благо. Значит, нет никакого волшебства? Тогда нет никакой Анахиты? И нет мести, грозящей Крассу с ее стороны. Надо признаться, страх этой жуткой мести, воплотившейся в таинственном кольце, уже много дней и ночей не давал бедняге Крассу спокойно есть, пить, спать. Если нет самой Анахиты, то, значит, нет и жизни, которую она символизирует. Той жизни. Их жизни. Чужой. Нет для тех, кто поклоняется богине, которой нет. Не будет! Уже завтра… — Я не зря говорю: камень из-за скифских степей. Сурен — сак, а саки — ветвь скифов, — заметил Абгар осторожно. — Скифские степи — скифские стрелы, — добавил он с расстановкой, давая понять, какого рода предметы способен притянуть к владельцу его вишнево-красный камень… |