Онлайн книга «Повесть о плуте и монахе»
Старый мерин мотал башкой, подтверждая слова Петрушкины. Так вертелся плут на морозе, и скакали куклы в его руках – и чем сильнее подмораживало, тем больнее била по кукольным бокам Петрушкина дубинка. Подсчитывая денежки, веселел розовощекий пройдоха: – Ждет нас теплый угол, Теля, да горячие щи со свининой, да жареный гусь с яблоками. Достанется нашему Сивке овса! Не ждал, не ведал, что столько нам приволья на Руси кабацкой. Что дальше-то будет, если столько уже карасей набилось в наши сети? Неужто живем мы в стране Веселии?! 4 На постоялом дворе в рождественские морозы уплетали они с Телей овсяную кашу, заливая ее конопляным маслом, поглощали блины с икрою. Прислуживала им смазливая хозяйская дочка. Насытившись, запел во все горло Алешка: – Ах, топы, топы, топы К нам приехали попы. Завели кобылу в лес, Первым батюшка полез. Теля, облизав деревянные ложки, рассыпался дробью по коленам. Дочка хозяйская их терпела, терпела, да, не выдержав, спела: – Пели, пели петухи, Да запели курицы. Не пора ли уметаться Вам, ребята, с улицы? Алешка продолжал, ухом не поведя: – Парень, милка, я удалый, Вьются, вьются кудряша, Лишь глаза мои косые, Да не слышу ни шиша! Девка, смеясь, ответила: – Я тебе покажу косые глаза! И треснула его по спине половником, на что парень, вывернувшись, попытался ее обнять да крепко прижал к себе, несмотря на то, что отбивалась она весьма усердно. – Трещит, трещит морозец за окнами, и выкатились звездочки, сияют они, точно твои глазки, разлюбезная хозяюшка. Куда же хочешь спровадить нас от тепла своего, с которым поспорит любая печь? Ах, какие у тебя две грудки-подушечки – так и проспал бы на них, мягких и теплых, всю ночку!.. Дочка хозяйская сказала: – Нет сладу с вами. Погляди-ка, растаращил свои глаза, масленые, точно блины!.. И хоть вырвалась из загребущих Алешкиных рук, но смеялась, довольная. Сладко спалось ему в ту ночь на девичьих подушках. 5 Молодой монах попросился у старца: – Дозволь мне, отче, походить по Руси, подивиться на храмы, помолиться в обителях, побывать в святых местах. Ибо разве не рожден я народом, которому сама Божья Матерь есть заступница? Хочу поглядеть, как народ-Богоносец Христу поклоняется, услышать, как славит Владычицу! Старец отпустил его. Взял тогда уходящий котомку, взял в руки посох, поклонился наставнику. Помолившись, тотчас отправился. Его отговаривали: – Куда ты? Уже поздняя осень, пропадешь от холода! Монах отвечал: – Огонь Божий согреет меня! И пошел по лесам, по проселочкам. Услышал он вдали охотничьи рожки и молвил: – Не голоса ли ангельские призывают меня? Не звуки ли это самих хоров небесных? Славно заливались рожки в осеннем воздухе, прозрачном и звонком. И поспешил монах далее. Поднялся он на одну гору и увидел город, услышал колокольный звон. Так вскричал в радости молодой монах: – Поистине, вижу я Святую Русь! Сколько храмов, церквей стоят по ней – не страна ли Божия передо мною? Золотятся купола ее – и где бы я ни был, всюду слышу – колокола славят Господа! 6 Проходил молодой монах мимо придорожного трактира. Увидев калику, кабацкие завсегдатаи окликнули его: – Не побрезгуешь отведать с нами ужина? Накормим тебя, ибо видим по выпирающим ребрам – не часто ты встречаешься с ужинами! Хочешь, нальем и винца? Насильно схватили монаха и повели в трактир. Там поставили перед ним всякие кушанья и говорили: – Ешь, пей за наше здоровье. Он, ни к чему не притронувшись, взял только ломоть хлеба. Сказали ему: – Сейчас нет поста! Отчего же не порадовать себя гусятинкой да жареной куропаткой? Отчего не усладить себя свининой, запивая ее пивом? Все за тебя заплатим – видим, что ты проголодался и идешь издалека, коли так прохудились твои сапоги. Неужели не хочешь и сладостей – когда еще поешь такого?! Монах сказал на это: – Привык я к скудной пище, к скромной еде. Раз поддавшись слабости своего живота, не поддамся ли в другой и третий? А вслед за тем и пожалует леность – за нею и сон духовный! Трудно взбираться к Горнему миру, легко вниз побежать. Отвернусь от еды манящей – не она ли есть начало падения? Ибо разве не суть твари Божией, чтоб преодолевать и помнить всегда об Отце нашем Небесном? Есть Господь! Тогда сказали ему: – Может быть, выпьешь? Вино возвеселит твой дух, ибо ничто не веселит дух так, как оно! Посмотри – мы пьем и счастливы. Вот херес, а вот и водочка. Не желаешь хересу? Есть у нас сладкая мадера! И ели, и пили. Монах сказал: – Дайте воды. Буду пить воду. Одна красивая бабенка сказала, засмотревшись на него и вздыхая на его молодость: – От переполненного живота появляется тяжесть. Можно угореть от еды. От вина же – дурь и немощь! Но я обещаю тебе вознесение истинное к Горнему миру и райские забавы. Многие бегут за мной лишь затем, чтоб от земли оторваться и вознестись на небеса, и признаются, что ни отчего более не испытывали блаженства столь неземного. Не хочешь ли попробовать? Даю тебе слово, монашек, – появятся и у тебя ангельские крылья, в самих облаках искупаешься и испытаешь блаженство! Не нужно молитв и постов – ступай лишь за мною! Монаха подталкивали: – Иди с нею. Истинно, испытаешь ли ты когда-нибудь от постов и молитв то, что подарит тебе та девка? Монах ответил: – Речь ее лжива. Никто так не повяжет, как она. Никто так не сможет обрезать крылья истинные! Она есть то, что не дает воспарить человеку! Горе тому, кто поверит ей, не в небеса он вознесется, а упадет в пропасть, и ни за что будет ему не выбраться. Чем слаще обещает она свет небесный, тем более тьма укутает того, кто ей поверил! Закует в цепи на самом дне и ни за что уже не выпустит. Вот какой это полет – в бездонную яму! Гуляки, услышав такой ответ, захохотали над девицей. И принялись целовать подружек. Девица, которая звала за собой монаха, все вздыхала. Но сказал он: – Есть Господь! Огонь жжет меня! И пил воду, и ел хлеб. 7 Плут с Телей прибились по дороге к богомольцам. Бурчало в их пустых животах, и хитрец так рассудил, поглядев на мешки да на кружки, позвякивающие за спинами странников: – Не иначе, набрали они милостни в деревнях предостаточно. Не помочь ли божьим людям в обеде? Размечтался он о пирогах и булках. Спрашивал Алешка: |