Онлайн книга «У чужих берегов»
|
Только бы не залаяла! – Куш! Лежать! Резь была очень длинной и в некоторых местах снова замаскированной камышовыми курешами. Но вот лодки ткнулись о твердую землю. В Барабе такие клочки тверди на огромных озерах называют кочки, или грязи. Посреди кочки стоял вместительный камышовый шалаш, а перед ним чуть дымились угли под таганком. Я заглянул в шалаш: лежанка с каким-то тряпьем, посуда на грубо сколоченном из жердей столике, двустволка в углу... И – ни души. – Игорь! Отнеси ружье в камыш. Разряди! Гейша! Лежать! Через несколько минут Игорь вернулся и с сияющей физиономией, указывая в камышовые заросли, зашептал: – Нашел! Здесь! Идемте скорей! Поодаль от шалаша на утоптанной площадке лежало интересное сооружение. Это был длиннющий, связанный из нескольких тычин шест, продетый в огромную рыбацкую ловушку «морду» и увенчанный долбленой тыквой. Тыква была выбелена известкой и раскрашена чернью, наподобие черепа... Белый саван мы разыскали на лежанке в шалаше. Тайна урманского озера была открыта. Но почему же так странно ведет себя Гейша: подскуливает, явно нервничает и смотрит куда-то в сторону? Я взял собаку на ремешок: «Шерш! Ищи!» Гейша потянула. Это была новая резь, и тоже замаскированная, но проложенная уже по сухому. Стараясь не захрустеть камышинами и не чмокать по топкой земле сапогами, мы вскоре выбрались на вторую «кочку». Здесь стояли два больших шалаша. Из одного вышел толстый щенок, подошел к Гейше и стал с ней обнюхиваться. Гейша лизнула его язычком в мордочку, взглянув на меня, потянула к шалашу... Из шалаша густой бас спросил с явным цыганским акцентом: – Ты, што ли, Адам? И перед нами предстал действительно цыган, донельзя заросший диким волосом, всклокоченный и зевающий. От цыгана разило самогоном, и он, очевидно, еще плохо соображал. – А я думал – Адам приехал! – цыган еще раз зевнул, почесал живот под рубахой и совершенно обыденно спросил: – За товаром, што ли? А иде Адам-то? – Отстал, за нами едет... Ну здорово, Рома! Так уж повелось: раз цыган – значит Рома, Ромка... По-цыгански ром – муж, мужчина. – А здорово, батенька! Ух, и заспался я! Ничего не слышал... – Ну и правильно!.. Сейчас только и поспать! Ночью-то, наверное, некогда? А ну, повернись спиной! Да не бойся: дурить не будешь – все будет нормально... Увидев направленный на себя наган, цыган опешил, но сознание действительности приходило к нему туго. Много раз сталкиваясь с цыганами в оперативной работе, я всегда примечал: цыгане-одиночки не любят огнестрельного оружия. Зато ножи у них – будь здоров! Красивый, отточенный, как бритва, в шагреневых с серебром ножнах, оказался и у этого. – Садись, Рома! Побеседуем. – Гепева, што ли? – он, наконец, стал соображать. – Вроде, Рома... Вроде... – я обратил внимание на его землистое лицо. – Бежал из домзака? – Бежал... Ково уж тут? А кому охота летом кичеванить?.. – «Скамеешник»? Конокрад? Впрочем, это и без вопроса было ясно: на левой руке цыгана отсутствовали верхние фаланги четырех пальцев. Меченый... – Значит, на Адама Ивановича батрачишь? Ну, идем, показывай свой товар. Я держался уверенно, но еще сам решительно не понимал, о каком товаре может идти речь на этом глухом пятачке земли, среди озерных вод. Рыба, что ли? Может быть, Адам коптит и сбывает на сторону, скрываясь от глаз односельчан? Но Игорь, уже обшаривший все со «смитвессоном» в руках, сказал подойдя: – «Завод». Да какой еще! Вон, во втором шалаше... – Побудь с ним... А ты, Ромка, смотри – без дури! Тебе сколько осталось сидеть-то? – Девять месяцев. – Ну и дурак, что сбежал... Отсидел бы – и по чистой! – А и сам знаю, што дурак. Да вить лето, а? Он снова зевнул. – Ладно. Если поумнеешь, подумаем о тебе... – А, может, под расписку? Ты сам посуди: без лета цыгану – что без жисти... – Сказал: подумаю. Сиди пока. – А может, лечь можно? Всю ноченьку гнал, одурел... – Иди, ложись. Спустя пять минут он захрапел. Я начал подробный осмотр. Это был прекрасно организованный самогонный «завод» на четыре котла. Даже жаль было при помощи охотничьего топорика превращать его в лом цветного металла. Когда с «заводом» было покончено, встал вопрос: что делать дальше? В воздухе одуряюще воняло спиртным... Игорь ткнул сапогом осколок разбитой нами четверти и указал на шалаш. – Что с этим чертом делать? – Пусть дрыхнет до вечера. Неси сюда с первого места котелок со щербой. Будем обедать. После обеда, оценив обстановку и обстоятельства, я сказал Игорю: – Скоро закат... Сделаем так: этого черта мы высадим, пока что, вон на том острове! – я показал на торчавший неподалеку из воды камышовый «курень». – Там твердо... Проверено, когда искал резь. Пусть покукует... – А если уплывет? – Плавающий цыган – небылица... А ты отправишься тем же путем на западный берег и начнешь охоту. Стреляй так, чтобы гром стоял! Бей и правую и виноватую! Когда стемнеет, разложи костер на высоком месте, чтобы было с берега от деревни видно. А в темноте – подгребай сюда. Цыгана вывезли на островок и дали ему полушубок услужливо снабдившей нас Устиньи Сергеевны. Он тут же опорожнил косушку, незаметно от нас прихваченную из шалаша, закрылся полушубком и опять уснул. Вечером мы с Гейшей тоскливо слушали пальбу Игоря. Вернулся он поздно и привез десятка два уток. – Ну вот и часть твоего плана, Игорек. – А сегодня четверг, а не воскресенье. – Ничего. Стрелял в нерабочее время. – Я успел еще на том месте, где костер, трех чирков сварить. Давайте покушаем? – Давай покушаем, охотник. Гейша привстала и повела головой в сторону озера... – Куш! Лежать! Едет... Тихо! Лодка Адама Ивановича неслышно выскользнула из рези и уткнулась в отмель... Лысый легонько свистнул. – Ромка, черт! – вполголоса окликнул Адам Иванович. Но вместо Ромки ответил я: – Добрый вечер, хозяин! Уже взошла луна, и мне было видно, как Адам Иванович бросился к шалашу. Я спокойно предупредил из зарослей камыша. – Ружья там нет, – и, щелкнув курком нагана, миролюбиво добавил: – Не будем ссориться, Адам Иванович. Стоит ли из-за дерьма дружбу терять? |