Книга Я жду тебя, страница 75 – Рангея Рагхав

— Устала я твердить, — вздохнула Каджри.

— Значит, боишься? Так на, полюбуйся! — проговорил раджа, показывая Сукхраму спину. — Гляди: это рубцы от ударов плетью. А я все равно не боюсь! С детства меня бил каждый, кто мог. Но я просто не давал спуска, не знал жалости. Не в моих правилах упускать из рук деньги, которые можно взять. Вот, к примеру, бедняк крестьянин: гнет спину, а его лишают земли, пускают с молотка его дом, распродают скот. Так ведь он не бросает своего занятия? И мы могли бы прокормиться, работая на полях. Но у нас нет земли, мы — наты. Нам никто не доверяет, так почему же мы должны быть честнее других?

— Ой, трудно жить настоящему мужчине, Каджри, — проговорила рани, с гордостью поглаживая рубцы на спине раджи. — Какие только мучения не приходится переносить! Их никто не жалеет. Взгляни! Видишь, на его мизинце нет ногтя — его сорвала полиция. Но он — мужчина. Он даже не охнул и, уж само собой, не указал, где спрятан краденый товар. Порой кажется, бог оказал большую милость, сотворив меня женщиной!

Каджри внимательно слушала ее, а потом заплакала.

— С чего ты разревелась? — удивился раджа.

— Нет, не пущу я его, еще убьют, — проговорила она сквозь слезы.

— Э-э, а разве во дворцах люди не умирают?

— То другое дело.

— Как знаешь, — проговорил раджа, вставая. Сукхрам тоже встал. Каджри осталась сидеть — она все еще не могла успокоиться.

— Ну что ты? — успокаивал ее Сукхрам, проводив гостей. — Ты думала, я пойду с ним и полицейские убьют меня?

— Раз догадался, зачем спрашиваешь?

— Каджри, какая ты у меня хорошая!

— Что ты болтаешь? — смутилась Каджри. — Разве кто-нибудь хвалит жену?

Жена! Это слово само собой вырвалось у Каджри. Что же это, она перестала быть просто женщиной, привлекающей мужчин только телом? Она уже перешла ту границу, которая отделяет просто женщину от жены? В этом слове угадывалась и защитница семейного очага, и любящая мать, и нежная преданная подруга, помогающая мужу преодолевать невзгоды.

Это слово вырвалось у нее непроизвольно, потому что в нем заключалась вся ее безграничная любовь, чистота чувств, при которых их близость становилась возвышенным и великим средством созидания жизни, а ответственность за любовь и воспитание детей несли уже наравне мужчина и женщина и где уже не оставалось места ни для ни для низости, ни для пошлости.

— Правда, Каджри, ты очень хорошая, — повторил Сукхрам.

— Ты читаешь чужие мысли.

— Почему?

— Потому что так я думала о тебе.

На улице послышались шаги. Кто-то остановился у входа.

— Кто? — крикнул Сукхрам.

В шалаш вошел Кхадагсинх.

— А, ты! — воскликнул Сукхрам. — Давненько тебя не было видно. Как живешь?

— Начальник тебя зовет, пошли, — сказал Кхадагсинх.

Каджри насторожилась. Сукхрам молча смотрел куда-то в сторону, мимо Каджри.

— Нет, брат, нам ни от кого ничего не надо. Никуда он не пойдет, — вмешалась Каджри.

Сукхрам и Каджри вместе вышли из табора. Поднявшись на гору, они увидели прямо перед собой знакомую старую крепость. Сукхраму казалось, что теперь крепость отдалилась от него, отошла куда-то на задний план, стала настолько чужой, что временами он совсем забывал о ней.

— На нее загляделся? — пытаясь проникнуть в его мысли, спросила Каджри.

— Я не смогу стать ее хозяином.

— И не надо! Что пользы, если б даже и стал?

— Каджри, а тебе разве ничего не надо?

— Нет. У меня все есть. Своего не отдам, а чужого мне не надо.

Слова Каджри запали в душу Сукхрама. Тогда он впервые почувствовал, что для него Каджри дороже крепости. Почему он так страстно хотел завладеть этой грудой камней? У него же есть Каджри, она — все для него. Что бы он делал, если б в самом деле получил недостроенную крепость? Он ведь даже читать не умеет, а знатные люди все как один грамотные. Кто он? Жалкий карнат, все еще цепляющийся за мысль, что он тхакур! Потому-то он и прозябал здесь, как вор, скрываясь от людей.

Сукхрам и Каджри долго стояли на горе, думая каждый о своем.

«Если б только пристроиться в жизни! Ну нет, лучше уж сидеть без работы, чем лишиться свободы!» — думала Каджри.

— Каджри, мне не нужна крепость!

— А кто тебе ее даст?

— Я ее не возьму, если б и дали.

— Ой, Сукхрам! — воскликнула Каджри. — Наконец-то у тебя прояснилось в голове!

— Каджри, мы уйдем отсюда, — уверенно сказал Сукхрам.

— Куда?

— В Ахмедабад.

Каджри просияла. Ей показалось, что все страшное уже позади.

— Когда же? — спросила она.

— Завтра. У тебя остались деньги?

— Да, пятнадцать рупий.

— На дорогу хватит. А там уж мы наверняка найдем работу.

— Пора домой, уже темнеет, — проговорила Каджри.

— Постой, в последний раз погляжу на крепость и уйду. Пусть темнота совсем скроет ее. Тогда я смогу вырвать ее из своего сердца.

— Я боюсь, Сукхрам! Идем! — звала Каджри.

Крепость растворилась в темноте.

И неожиданно они оба вздрогнули от крика, разорвавшего ночь. Крик повторился. На этот раз ближе и громче.

Сукхрам обнял Каджри за талию и крепко прижал к себе.

— Где-то здесь, рядом, — наконец проговорил он.

И тогда послышались шаги.

Сукхрам и Каджри сбежали вниз и укрылись за большим камнем. На них двигалась фигура с горящим факелом. Пламя полыхало по ветру, разбрасывая по сторонам пятна желтого света.

— Смотри, — шепнул Сукхрам, схватив Каджри за руку.

Она выглянула из-за камня и тихо вскрикнула.

— Это ведь твой дружок Кхадагсинх.

— И главарь с ним! — проговорил Сукхрам. — С ними какая-то женщина.

— Она нарядная и совсем белая, — удивилась Каджри.

— Мне кажется, это англичанка.

— О, боже, и впрямь англичанка. Безумцы, ведь завтра в Данг нагрянет полиция!

Каджри вздрогнула.

— Что же теперь делать?

— Ее надо спасти!

— А если они не отдадут ее?

— Им придется согласиться, — твердо сказал Сукхрам. — Иначе мы все погибнем.

Но Каджри уже взбежала на тропинку и стала на пути бандитов.

— Эй, вы! — крикнула Каджри. — Головой в петлю лезете? А ты где там застрял? — позвала она Сукхрама.

Сукхрам вышел из укрытия.