Онлайн книга «Фамильная честь Вустеров»
|
– До чего же ты изменился, – сказал он, – совсем не тот, что был в школе. Вконец деградировал. Ни прежнего задора, ни лихости, ни страсти к авантюрам. Спился, надо полагать. Он вздохнул и шваркнул пастушку об пол. Мы подошли к двери, я открыл ее, и тут он снова оглядел меня. – Ты это что, к ужину так разоделся? Галстук-то белый зачем нацепил? – Дживс посоветовал, для бодрости духа. – Будешь чувствовать себя идиотом. Старый хрыч Бассет ужинает в вельветовой домашней куртке, весь перед в пятнах от супа. Так что лучше переоденься. Пожалуй, он прав. Зачем выделяться, это дурной тон. Рискуя потерять твердость духа, я принялся стаскивать фрак. И тут внизу в гостиной раздалось пение, звонкий молодой голос исполнял под аккомпанемент фортепьяно старинную английскую народную песню. Так мне показалось, и показалось правильно, если судить по внешним симптомам. Певица то и дело выкрикивала "Эх, нанни, нанни!" и прочие "тра-ля-ля!". У Гасси от этих оглушительных звуков глаза за стеклами очков начали дымиться. Чувствовалось, что эта последняя капля переполнила чашу его терпения. – Стефани Бинг! – с горечью произнес он. – И она еще поет! Он фыркнул и убежал. Я завязал черный галстук, и тут появился Дживс. – Миссис Траверс, – официально доложил он. – О, черт! – невольно вырвалось у меня. Я и раньше знал, что она придет, еще до того, как Дживс о ней возвестил, но ведь и несчастный прохожий, попавший под бомбежку, знает, что его убьют, однако, когда бомба на него падает, ему от этого ничуть не легче. Тетка была чрезвычайно возбуждена – вернее сказать, просто не в себе, и я поспешил со всей любезностью усадить ее в кресло и начал извиняться. – Простите меня, дражайшая старушенция, ради Бога, простите: я просто не мог прийти к вам. Мы с Гасси Финк-Ноттлом обсуждали дела, которые кровно затрагивают и его, и мои интересы. С тех пор, как мы с вами расстались, произошло немало событий, и положение мое еще больше осложнилось – печально, но должен в этом признаться. Образно говоря, передо мной разверзлась адская бездна. И это не преувеличение, вы согласны, Дживс? – О да, сэр. Она лишь отмахнулась от моих излияний. – Стало быть, у тебя тоже неприятности? Не знаю, что стряслось у вас здесь, но на меня обрушилась трагедия, иначе не назовешь. Потому я сразу же примчалась сюда. Нужно действовать немедленно, мой дом в опасности. Наверное, даже на Мону Лизу не сваливалось столько несчастий разом. Да уж, поистине пришла беда – отворяй ворота. – Почему? Что случилось? У нее перехватило горло. Наконец она с трудом выговорила одно-единственное слово: – Анатоль! – Анатоль? – Я сжал ее руку, стараясь успокоить. – Не надо так волноваться, вы не в себе, дорогая тетушка, по-моему, бредите, но рассказывайте, рассказывайте, я совсем сбит с толку. При чем тут Анатоль? – Надо срочно принимать меры, иначе я его потеряю. Словно чья-то ледяная рука сдавила мне сердце. – Потеряете?! – Да. – Ведь вы же удвоили ему жалованье? – Удвоила, и тем не менее. Выслушай меня, Берти. Перед тем, как мне уехать сегодня днем из дому, Том получил письмо от сэра Уоткина Бассета. Я сказала "перед тем, как мне уехать из дому", но на самом деле я и уехала-то из-за этого письма. Знаешь, что в нем было написано? – Что? – В нем содержалось предложение обменять серебряную корову на Анатоля, и Том сейчас серьезно обдумывает это предложение! – Что?! Помышлить невозможно! – Помыслить, сэр. – Благодарю вас, Дживс. Помыслить невозможно. Не верю. Чтобы дядя Том хоть на миг всерьез отнесся к такой несусветной наглости? Никогда. – Говоришь, никогда? Плохо ты его знаешь. Помнишь дворецкого, который служил у нас до Сеппингса? Помроя? – Еще бы мне его не помнить. Настоящий аристократ. – Сокровище. – Ему цены нет. До сих пор не понимаю, зачем вы его отпустили. – Том уступил его Бессингтон-Копам в обмен на шоколадницу в форме яйца на трех изогнутых ножках. Я пытался справиться с захлестнувшим меня отчаянием. – Неужели этот старый маразматик, этот осел – простите, дядя Том – пожертвует Анатолем ради такой мерзости? – Нет ни малейших сомнений: пожертвует. Она поднялась и нервно подошла к каминной полке. Я видел, она ищет, что бы такое разбить: надо дать выход накопившимся чувствам – Дживс назвал бы такое действие суррогатным, – и я галантно указал ей на терракотовую статуэтку молящегося отрока Самуила. Она деловито поблагодарила меня и запустила пророком в противоположную стену. – Поверь мне, Берти, настоящий коллекционер – одержимый, он пойдет на все, лишь бы заполучить вожделенный экземпляр. Знаешь, что сказал мне Том, когда попросил прочесть письмо сэра Уоткина? Он сказал, что с наслаждением содрал бы со старого хрена Бассета шкуру живьем и собственноручно сварил его в кипящем котле, однако альтернативы не видит, придется уступить. Он бы тут же и написал ему, что согласен на сделку, да я помешала: заверила его, что ты поехал в "Тотли-Тауэрс" специально для того, чтобы украсть корову, и что с минуты на минуту она будет в его руках. Расскажи, Берти, как твои успехи? Ты разработал план? Продумал каждую деталь? Нам нельзя терять времени. Дорога каждая минута. Ноги у меня стали ватные. Но надо открыть ей все, а там будь что будет. Моя тетка грозная старуха, не дай Бог вывести ее из себя, вон как она расправилась с отроком Самуилом. – Я как раз собирался поговорить с вами об этом, – сказал я. – Дживс, у вас документ, который мы составили? – Вот он, сэр. – Благодарю вас, Дживс. По-моему, будет очень кстати, если вы принесете еще одну рюмку бренди. – Слушаю, сэр. Он исчез, а я подал ей лист бумаги и попросил внимательно прочесть. Она быстро пробежала глазами написанное. – Что за чепуха? – Сейчас поймете. Обратите внимание на заголовок: "Вустер Б. Положение дел". В этих словах заключена вся суть. Здесь объясняется, – сказал я, отступая назад, чтобы в случае необходимости легче было дать деру, – почему я решительно отказываюсь красть корову. – Отказываешься?! – Сегодня днем я послал вам телеграмму и сообщил об этом, но вы и телеграмма, конечно, разминулись. Она глядела на меня с мольбой, как трепетно обожающая мать глядит на своего слабоумного сына, который отмочил нечто выдающееся по степени идиотизма. |