Книга Три часа между рейсами, страница 25 – Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Я могу дотащить его сам, — сказал незнакомец.

— Не годится. Мы несем его вместе — или я поднимаю тревогу.

Они вышли из отеля через заднее крыльцо; на ступеньках незнакомец протянул ему руку, но мистер Кэсс отказался от помощи. Он вдруг обнаружил, что вполне может передвигаться без трости, и оставил ее у двери, освободив обе руки для возни с бревном.

В дровяном сарае была тьма кромешная, и незнакомец зажег спичку. Там оказалось только одно бревно, зато здоровенное, наверняка тяжелее ста фунтов, — такое поместится в камине разве что впритирку.

— Давайте я один попробую, — снова предложил незнакомец.

Вместо ответа, мистер Кэсс нагнулся и обхватил руками шероховатую поверхность бревна. Прикосновение к дереву его как будто взбодрило; при этом не ощущалось ни болей в спине, ни дискомфорта при наклоне.

— Беритесь за другой конец, — скомандовал он.

— Вы уверены…

— Без разговоров!

Мистер Кэсс сделал долгий вдох, набрав полные легкие холодного воздуха, и поудобнее перехватил бревно. Напряглись мышцы рук, затем плечи и спина.

— Взяли! — крякнул он.

И бревно вдруг оторвалось от земли, после чего он распрямился и несколько мгновений стоял, торжествующе держа его перед собой. А затем он и сам отделился от земли, медленно поднимаясь вверх и по-прежнему сжимая в руках бревно, которое становилось все легче и легче по мере подъема. Он хотел крикнуть незнакомцу что-нибудь насмешливое и язвительное, но к тому моменту он был уже слишком далеко, стремительно уносясь в большой мир, в прошлую жизнь, о которой давно тосковал…

Все в отеле были расстроены кончиной мистера Кэсса, в особенности управляющий, не преминувший ознакомиться с содержанием распечатанного письма на его столе, согласно которому денежных переводов до конца этого года не предвиделось.

— Как жаль! Он столько лет регулярно посещал наш отель, что мы, конечно, позволили бы ему жить в долг, пока он решает свои проблемы.

Мистер Кэсс был образцовым клиентом — это от него и других столь же почтенных гостей управляющий всю зиму старательно скрывал своего непутевого братца.

Сам этот братец-уголовник, хотя и повидавший виды, также был немало потрясен случившимся.

— Я всего-навсего хотел помочь, — говорил он. — Вот и делай добрые дела после такого. Оба старикана выглядели как живые трупы.

Больница почти опустела — многие недолечившиеся на свой страх и риск разъехались по домам, а недавно заболевшие предпочли потерпеть с госпитализацией до конца рождественских каникул. В частном отделении один интерн дежурил за троих, а шесть медсестер заменяли штатную дюжину. Все, конечно, вернется на круги своя после Нового года — ну а сейчас в длинных больничных коридорах люди попадались редко.

Молодой доктор Кэмп вошел в палату мистера Маккенны, не относившегося к категории тяжелобольных, и сел в кресло, чтобы немного передохнуть.

— Как ваша спина? — спросил он.

— Уже лучше, док. Думаю завтра встать с этой койки и прогуляться.

— Не возражаю — если температура будет в норме. Рентген не выявил ничего опасного.

— А послезавтра я хотел бы выписаться.

— После выписки периодически обследуйтесь у своего врача. Но я не думаю, что вам стоит сильно тревожиться — даже несмотря на боли. У нас внизу есть пациент с постоянными головокружениями, причину которых мы не можем установить — возможно, что-то с обменом веществ, — хотя по всем анализам он здоров как бык.

— Как его зовут? — спросил мистер Маккенна.

— Гриффин. Я к тому, что иной раз поставить точный диагноз просто нет возможности. Скажите, вы были на войне?

— Я? Нет, я тогда был слишком молод.

— А в вас когда-нибудь стреляли?

— Нет.

— Занятно. На рентгеновских снимках видна пара инородных тел у вас в ягодицах — похоже на картечины.

— А, это был несчастный случай на охоте, — сказал Маккенна.

После ухода врача в палату явилась медсестра, но не темноволосая румяная милашка-практикантка с глазами цвета спелой сливы, которую он ждал, а невзрачная мисс Хантер, говорившая исключительно о своем женихе и о предстоящей в следующем месяце свадьбе.

— Вот почему я здесь работаю в самый Новый год. Деньги нам были бы кстати, а тут одна сестра предложила пятерку, если подежурю за нее в эти праздники. Сейчас я не могу видеться с женихом, но каждую ночь пишу ему длинные письма, прямо как книги.

— Житье здесь не сахар, это факт, — сказал Маккенна. — А кормежка вообще отвратная.

— Как вам не стыдно! Уж вас-то кормят куда лучше, чем обслугу. Видели бы вы, как маленькая практикантка накинулась на оставленный вами десерт!

Он моментально оживился:

— Вы про ту милашку?

— Я про мисс Коллинз. — Она подала ему стакан с горькой микстурой. — Вот, можете выпить этот коктейль за ее здоровье.

— Нет уж, обойдусь. Все равно доктор считает меня симулянтом — как и того парня с головокружением. Его зовут Гриффин — вы его знаете?

— Да, он лежит на первом этаже.

— И каков он с виду?

— В очках, примерно ваших лет…

— И такой же красавец?

— Он очень бледный и с проплешиной в усах. Не пойму, зачем вообще отпускать усы, если они растут клочками?

Пациент беспокойно заерзал в постели:

— Пожалуй, мне не помешает немного погулять на сон грядущий — пройдусь по коридорам, разживусь газеткой в приемном покое…

— Я спрошу об этом у доктора.

Не дожидаясь докторского дозволения, мистер Маккенна встал и оделся. Когда сестра вернулась, он уже завязывал галстук.

— Можете погулять, — сказала она, — но только недолго, и накиньте пальто — в коридорах прохладно. А как будете внизу, если не трудно, бросьте в почтовый ящик это письмо.

Маккенна покинул палату, спустился на первый этаж и, пройдя длинными коридорами, добрался до приемного покоя. У окошка регистратуры он задержался, задал вопрос и сделал кое-какие пометки на обратной стороне конверта.

Выйдя на улицу — вечер был сырой и холодный, но без снега, — он спросил дорогу до ближайшего магазинчика, а там закрылся в телефонной будке и разговаривал несколько минут. Затем купил журнал с фотографиями кинозвезд и плоскую фляжку портвейна, а у стойки с газированной водой попросил бумажный стаканчик.

Улицы, прилегающие к больнице, были пустынны; в окрестных домах, где по большей части квартировали медработники, почти не осталось горящих окон — все разъехались на праздники. Больничный комплекс темной цитаделью маячил на фоне бледно-розового зарева над центром города. На углу он заметил почтовый ящик, вспомнил про письмо медсестры, достал его из кармана и медленно разорвав на четыре части, бросил в щель. Далее мысли его обратились к маленькой практикантке, мисс Коллинз. Была одна задумка, пока еще туманная, насчет этой мисс Коллинз. Не далее как вчера она сообщила ему, что в феврале ее, скорее всего, отчислят с курсов. Почему? Да потому, что нарушает режим, допоздна гуляя с парнями. Что это, как не намек, — особенно когда она добавила, что возвращаться в родительский дом не собирается и вообще не имеет никаких планов на будущее. Завтра ему придется уехать из города, но через пару недель можно будет вернуться и гульнуть по полной с этой сестричкой, а если та окажется на высоте, прикупить ей модных тряпок и увезти в Нью-Джерси, где Маккенна владел доходным домом. Внешне она была вылитой копией одной девчонки, с которой он когда-то крутил роман в Огайо.