Книга Темная материя, страница 25 – Питер Страуб

Мэллон говорил:

«Один из вас переселится в страну слепых».

Мэллон говорил:

«Уверен, вы подниметесь с песней, вы воспарите к небу. С единственной, бесконечной песней такой красоты, что очарует всех, кто услышит ее».

Мэллон говорил:

«Слова тоже творят свободу, дорогой мой Гути, и я верю, что именно слова спасут тебя».

Чикаго, в начале лета

Развалившись на стуле с высокой спинкой, Дон Олсон захватил половину длинной стойки бара «Дитка». Загородив левой рукой свой стакан, указательным пальцем правой он ткнул в воздух. Голова была повернута назад — к бармену. Бармен не обращал на него внимания.

— Это тот парень, о котором я вам говорил. Вы ведь читали книгу «Агенты тьмы», да? Восемьдесят третий, правильно? Она тогда вышла? Обложка журнала «Тайм»?

— Отличная память, — сказал я.

Заняв позицию перед двумя мужчинами в дальнем конце стойки, бармен сосредоточенно мыл корень сельдерея под струей холодной воды. Похоже, все будет куда страшнее, чем я предполагал. Черт меня дернул заговорить с ним. Люди за столиками переводили любопытные взгляды с меня на Олсона и обратно. Парни в конце стойки глядели прямо перед собой. Они, по-видимому, до этого смотрели телевизор, но сейчас с возрастающими беспокойством и тревогой наблюдали за бывшим Крохой.

— Друг мой, я задал вам вопрос. Говорит ли вам что-нибудь имя Ли Гарвелл?

— Сэр, — ответил бармен, — в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году мне было восемь лет.

— Как мимолетна эта безделица — слава, — вздохнул Олсон.

И повернулся ко мне:

— Ну, иди сюда, порадуй папочку.

Теперь этот тип стал моим папочкой? Я подошел ближе и задержал дыхание, обнимая старого друга — от него так и шибало потом, немытым телом и куревом. Щеки Олсона заросли щетиной цвета соли с перцем. Вонь была главной причиной, отчего завсегдатаи переместились в другой конец бара. Остальные причины — его слова и действия. Олсон пару раз крепко прижал меня и разомкнул затянувшиеся объятия.

— Давай-ка я угощу тебя выпивкой, чувак? Как тебе идея?

— Отличная, — ответил я и заказал бокал «Пино Гриджио».

— «Пино» для моего кореша, а сюда — еще одну «Маргариту». Эй, Ли. — Удар по плечу. — Честное слово, я рад тебе.

Он отклонился назад, широко улыбаясь.

— Может, упадем за столик?

— Давай, — согласился я и увидел, как плечи бармена опустились на дюйм-другой.

— Куда хочешь? Вон тот? — Олсон показывал на свободный столик у дальней стены.

Я пытался сопоставить грязного, побитого жизнью человека передо мной с двумя другими: с ним самим, восемнадцатилетним, и мужчиной, которого когда-то описал мне Джейсон Боутмен в фойе «Пфистера». Олсон выглядел в точности как человек, только что вышедший из заключения. Тюремная бравада делала его каким-то недостоверным и опасным.

— Вот здесь хорошо. — Я старался не заводить Олсона.

Мы устроились за отдаленным столиком. Олсон сел лицом к двери, будто бы опасаясь чего-то, а остальные посетители вернулись к своим разговорам, бутербродам и шуткам. Миниатюрная темноволосая и невероятно хорошенькая официантка принесла нам напитки на сверкающем подносе и составила на стол, мимолетно глянув на меня и не обратив внимания на Олсона. Она чем-то напомнила кинодив сороковых: Риту Хейворт и Грир Гарсон. Разбудила она и еще одно воспоминание, острое, стремительное, наполненное чувством.

— Классное местечко. Нравится?

— Да, здесь неплохо, — ответил я.

— Был тут раньше?

— Вроде был.

— Так часто заглядываешь в подобные места, что не вспомнить, бывал раньше или нет?

Олсон стрельнул глазами в сторону входа и так же резко вернул внимание мне.

— Я был здесь всего один раз, Дон. Примерно через неделю после открытия. Мы тут обедали.

— И что — хорошая кухня?

— Понял. Заказать тебе что-нибудь? Какую-нибудь закуску?

«Дитка» располагался на Чеснат-стрит, пять кварталов к югу от моего дома на Кедровой, не настолько близко, чтобы прибытие Олсона воспринимать как вторжение.

— Слышь, давай на двоих коктейль из креветок. — Еще один цепкий, стремительный взгляд в сторону двери, но то, чего он опасался или ждал, не появилось.

— Знаешь, я обычно обхожусь без ланча, — сказал я. А сейчас почти четыре. Может, устроим поздний ланч или ранний ужин, не против? Только, пожалуйста, я угощаю, Дон. Я слыхал, тебе последнее время крупно не везло.

— Зато крупно повезло сегодня. Сказать по правде, слопал бы сейчас корову.

— Тогда ты оказался в нужном месте.

Дон помахал официантке и, когда ее серо-голубой взгляд нашел его, изобразил пантомиму: чтение меню. Она подошла к нашему столику с двумя большими, в форме крыла чайки, меню, и Дон Олсон, увы, сомкнул пальцы на ее запястье.

— Что тут вкусненького, крошка?

Она резко вырвала руку.

— Как, по-вашему, что мне заказать?

— Рубленую свинину.

— «Рубленую свинину». Это что, ваше фирменное блюдо?

— С печеными яблоками, зеленым перцем, обжаренную в собственном соку.

— Да это мне на один зубок. Давай-ка для разгону вот это — «Жареные кальмары». Можешь сделать так, чтоб аж хрустели?

Себе я заказал гамбургер с голубым сыром и второй бокал вина.

— И мне тогда еще одну «Маргариту», птичка. И корону верните [21] . Ты читала книгу «Агенты тьмы»?

— Не довелось.

— Ее написал вот этот парень. Прошу прощения, я Дон Олсон, а это мой друг Ли Гарвелл. А как твое имя? Наверное, такое же красивое, как ты сама.

— Мое имя Эшли, сэр. Прошу прощения, мне надо идти оформить ваш заказ.

— Секундочку, Эшли, пожалуйста. Хочу задать тебе очень важный вопрос. Подумай хорошенько и ответь, только честно.

— У вас тридцать секунд, — сказала она.

Олсон проверил вход, вздернул подбородок и закрыл глаза. Затем поднял правую руку и прижал большой палец к указательному. Выглядело это жалко.

— Имеет ли право человек превращать жизни своих друзей в развлечение за деньги? — Он открыл глаза, пальцы по-прежнему оставались в жесте нюхательщика табака.

— Для того, чтобы писать роман, разрешения не требуется.