Онлайн книга «Серафима прекрасная»
|
– Стиральных, что ли? – удивилась вторая. – Тьфу, ну и дура ты. Откуда у них в Лыткарине порошок стиральный-то в продаже? У них как у нас – шаром покати. Ведьминых порошков привезла. Вот те и уродка, а парня приворожила! Да какого! – Ерунду ты несешь, Зоя! Бабкины сказки. Никаких порошков в помине нет! – засмеялась подружка. – Она ему просто водку носит. Вот и все волшебство. Таньки моей муж, если ему бутыль показать, тоже становится как доброй волшебницей заколдованный. А потом, как выпьет, тарелки от ревности бьет. Ведь весь сервиз побил, что я на свадьбу им подарила, сукин кот, злодей! Ненавижу! – Что ты мне своим зятем глаза колешь? Дома на него наорешься. Вона, гляди! В окне Симиного дома показался силуэт Вити. Он ходил по комнате, пошатываясь от слабости. – Ну дела! Ну Сима! Отхватила себе кусок счастья. А как же невеста его? – задумались сплетницы… Ира с матерью развешивали белье во дворе своего дома. – Вот проворонила свое счастье, довыпендривалась! – возмущалась мать. – Да что ты несешь, мама! Да он от меня никуда не денется. – Да? Делся уже! Он у нее ночует. Ночует, ты это понимаешь или мала еще такое понимать? – крикнула мать с издевкой. – Ночует? Тебе кто сказал? – замерла Ира с наволочкой в руках. – Все! Только ленивый про это не болтает. Спит он с ней, поняла – спит! А ты дура дурой, даром что красавица. Мозгов тебе Бог не дал, думаешь, все рожей смазливой взять можно – так хрен тебе! Ира замахнулась на мать мокрым полотенцем: – Замолчи, врешь ведь! – Я тебе покажу, как на мать руку поднимать. Я те покажу! – завизжала женщина. – Сама дура виноватая! Сама! Вцепившись друг в друга, женщины сорвали веревку с бельем. Ире удалось вылезти из-под мокрых простыней, и, толкнув мать, она рванулась к калитке. – Куда несешься, полоумная? Остынь! – кричала мать ей вслед. Но разве ее догонишь… Как угорелая неслась Ира к Симиному дому. У забора она чуть не сбила с ног соседок-сплетниц. Даже не поздоровавшись с ними, без стука ворвалась в дом. Соседки переглянулись. – Вот теперь уж точно будет кино и немцы, – сказала первая. Симы дома не было. А Витя все мерил шагами комнату, все маялся: как же быть ему теперь? Как через все село домой идти? Дверь хлопнула, Витя вздрогнул… На пороге стояла Ира собственной персоной. – Ты? – остолбенел Витя. – Я! Не ждал? А вот пришла сама! Вот тебе! В бешеной злобе Ирка, словно фурия, закатила ему такую пощечину, что парень отлетел к стене. – Не ждал? Не ждал, да?! – вспыхнула Ира. – А я вот она. И знаю теперь, что мать правду-то говорила! Где эта жаба? Убью ее! Где? – Ты, Ирка, постой, погоди… Я тебе потом все объясню, – лепетал Зорин, – ты не горячись! Но остановить Иру было невозможно. – Ты про любовь мне вещал, а сам с жабой спал. И теперь у нее отсиживаешься! Да надо мной вся деревня в голос смеется! Урод ты, козел! Никогда к тебе не вернусь, никогда, так и запомни! А жабе своей передай… Убью! Покалечу, глаза выколю! Витя поднял глаза на Ирину: – Не сейчас только. Беременна она. – Что? До Ирки не сразу дошел смысл Витиной фразы. А как дошло, захохотал Ира как безумная. – Ах, вот где собака-то зарыта! Беременна… Со мной фокус не прошел, а с этой, значит… Ох, дешевка ты, Витька, день тот проклинаю, когда с тобой связалась, дешевка. Только из-за этого? Чтобы от армии отмазаться? Да? Да! Не выдержал Витя тех слов, схватил Иру и силой вытолкнул вон. – Уходи, уходи и больше не появляйся! Уходи, слышишь! Вот так и выгнал свою любимую, сам того не желая. Выгнал, да и затосковал страшно – любовь для него кончилась. И счастье тоже. Потому что Ирочка Долгова была Витькиным счастьем… Домой Витя ушел через пару дней, рана и впрямь оказалась неглубокой. Ушел, даже не попрощавшись с Симой, – в глаза ей противно смотреть было… К Симе нагрянула Мария Ивановна собственной персоной. С загадочным видом достала из потрепанной сумочки фату, старомодную, смешную. – На, Симочка. Себе шила когда-то. Да вот какое дело – не пригодилась. А ты надень! – Да куда уж! Какая мне фата, Марь Иванна? – возмутилась Сима. – Я Марья Иванна, а ты у меня Серафима Ивановна. Мы с тобой как родные. Так что надень. Надень, говорю! Я все надеялась-то на счастье с Сергеем Петровичем, ну, с директором нашим, ты знаешь… а он женатый. Побоялась я семью рушить да свое счастье строить… Зря, может быть, Симочка. До сих пор на него глядеть больно. Ведь нет ему с женой счастья. Да и не было никогда. А ты надень и за себя, и за меня! И счастливой будь. За нас обеих. Ты сумеешь, Симочка. Потому что не ленивая ты у меня. Работящая. И человечек ты у меня хороший! Сима усмехнулась: – Что ж, счастье, по-вашему, тоже, что ль, работа? – Еще какая! Самая тяжелая на свете… Поживешь – узнаешь. А теперь вот что: с ЗАГСом договорилась, распишут вас дома. И месяца ждать не будут. А на Леньку-сволочь ваше дело – подавать заявление в милицию, не подавать… Сима голову опустила: – Витька сказал, подавать не будет. Скандалов не хочет. Да и мать Ленькину жалко. – Знаю. На младшего сына похоронка пришла три месяца назад. Погиб в Афгане. Один у нее Ленька, хоть и гад… Ну а Витя-то как? Сима махнула рукой. Никогда он ее не полюбит. Тащит она его под венец – вот такое положение. Силком тащит! На следующий день в поле мужики окружили Витю. – Ну чё, Витек, говорят, женишься? Чего ж теперь, армия побоку? Что мне, одному теперь топать? – спрашивал друг Андрей с укоризной. – Чего одному? А Толик Лунев? – пробубнил Витя. – Сравнил себя с Толиком. Ты мне друг, а он кто? – Ничего, подружитесь! Сам же говорил: заделай Ирке ребенка, от Афгана откосишь! – Ты чего, шуток не понимаешь? А потом я ж про Ирку! – засмеялся Андрюха. – Слушай, а ты сколько выпил, чтоб с этим крокодилом Симкой лечь, а? А то про завтра-то думал – чё делать-то будешь? Как же ты всю жизнь по утрам от страха такого просыпаться станешь? Проходящий рядом дядя Петя посмот рел на Зорина недобрым взглядом. – Что ж ты, Зорин, с одной гулял, а на другой женишься? Не по-советски это! Не по-людски! – возмущенно заявил бригадир. – Да не женюсь я, вот пристали! Чего в душу лезете, а? Дался я вам! Кто это ляпнул, что я жениться собрался? – заорал Витя. – Это как же не женишься, если обрюхатил, да еще сироту! – еще пуще завелся дядя Петя. |