Онлайн книга «Бери и помни»
Разумеется, компанию из четырех человек к Олегу Ивановичу, которого в силу занимаемой им должности поместили в отдельную палату, не пустили. – Вы ему кто? – строго допытывалась медсестра у двухметровой Дуси. – Ма-а-ать? – Нет, – честно отвечала та и выставляла вперед сумку с хозяйскими вещами. – Не положено. Только близкие родственники. – Вот они, – показывала Евдокия на Селеверовых. – Кто-то один, – выдвигала условие медсестра. – На минутку… Кем-то одним, допущенным в святилище спецбольницы – палату интенсивной терапии, оказалась Римка, вдруг заробевшая перед необходимостью войти к мужу. – Идите-идите, – подтолкнула ее Дуся и встала около двери, как часовой на посту. – Теща, что ли? – поинтересовалась медсестра и тут же осеклась, припомнив инструктаж, проводимый местным начмедом в целях создания «особых условий для особой публики». – Нет, соседка, – с готовностью опровергла Ваховская столь лестное предположение, после чего строгая медсестра сдвинула брови, поправила шапочку и показала на дверь: – Соседям не положено. Только близкие родственники. Покиньте, будьте любезны, отделение. Дуся спорить не стала и вышла за дверь. Следом за ней вышли заплаканные девочки со скорбными лицами. Стояли недолго – Римка появилась буквально через десять минут. – Ну что? – бросились они к ней. – Живой… – Понятно, что живой, – осекла мать Анжелика. – Что-нибудь сказал? – Сказал, – подтвердила Селеверова. – Что-о-о-о? – хором взревели сестры. – Сказа-а-ал… – Римка скривилась, – сказал: «Все будет хорошо, Муся». – И все? – остались недовольны девочки. – И все. – Про меня не спросил? – капризно поинтересовалась Элона. – А как же? – съязвила Анжелика. – В первую очередь… – Как он чувствует-то себя? – осмелилась вмешаться Дуся. – Легче? – Не зна-а-аю, – растерялась Селеверова. – Что ж ты не спросила-то? – расстроилась Евдокия и пояснила: – Может, надо ему что. Попить там… Или в туалет… – Да? – изумилась Римка, прежде озабоченная только своими недугами. – А как же? – уперлась Дуся. – Сердце, оно такое. Беречь его надо. – Так, может, останусь? – неуверенно задала вопрос Селеверова. – Так конечно, – поддержала ее Евдокия. – Мало ли что… Чужие все-таки… Глаз да глаз нужен… – Я тоже могу остаться, – предложила матери Элона и с превосходством посмотрела на сестру. – И я могу… – не хотела отставать Анжелика. – Кто это вас здесь оставит? – полюбопытствовала Ваховская, уверенная, что это право должно принадлежать жене. – Останусь тогда… – уныло сообщила Римка и совсем уж не к месту добавила: – Как же вы там без меня? – Как обычно, – не удержалась от того, чтобы не съязвить, Лика и дернула сестру за рукав. – Поехали уже… – Я с мамой останусь, – уперлась Элона и отказалась наотрез ехать домой. – Завтра придешь, – обнадежила ее Дуся и подтолкнула к выходу. – Позвони нам, – попросила Лика. – Как вы тут? Если что, приедем. – Никаких «если что», – рассердилась Евдокия и непривычно для себя скомандовала: – Готовиться надо. Еще три экзамена осталось. Приедет она… Нет уж! Хочешь помочь – занимайся своим делом. Какая из тебя помощница? Заболел человек – выздоровеет… Поехали мы, Римма. Девочкам отдыхать надо. Селеверова послушно кивнула головой и поправила сползающую с плеч белую накидку. – Если что, – прошептала Дуся, – звоните. Я приеду. – Не надо, – чуть слышно ответила Римка и скрылась за дверью отделения. Рядом с мужем она провела всю первую неделю, пока тот не попросил ее уехать домой, потому что «лучше» и «скоро сам встану», и «вообще – хватит, насиделась. Пора и честь знать». Измученная ночными бдениями Селеверова сопротивляться не стала, чувствуя, что силы подходят к концу и еще немного – и ей самой сиделка понадобится. Перед отъездом домой Римка наконец-то решилась и, склонившись над Селеверовым, прошептала ему в самое ухо: – Олежа… ты прости меня… за то… – За что? – изумился Олег Иванович. Он то ли действительно забыл, что спровоцировало сердечный приступ, то ли искусно притворялся. – Ну… за то… – Успокойся, Муся. Все хорошо… – Я сама чуть не умерла, – пожаловалась мужу Селеверова и подняла глаза к потолку, пытаясь удержать слезы. – Думала, все равно без тебя жить не буду. Кому я нужна? – Мне ты нужна…. – трогательно и просто признался Олег Иванович, которого и не больно-то испугало выражение «рубцовая ткань» («Подумаешь!»). – Заплатка там у меня, – показал он пальцем на сердце. – А все равно хорошо. – Хорошо, – согласилась Римка и поцеловала руку мужа. – Иди, Муся, – погладил Селеверов жену по щеке и легко оттолкнул от себя. – Иди-иди. Хватит. Римка уехала. Наступило Дусино время возить Самому «домашнее» и рассказывать о нехитрых светских событиях в масштабе одной квартиры. – Медаль, что ли? – интересовался Олег Иванович, уплетая знаменитые Дусины котлеты, правда, по рекомендации врача, теперь приготовленные на пару. – Медаль, – гордо сообщала Ваховская. – Ну, молодец девка! – по-доброму усмехался Селеверов и тоже гордился, только вполсилы, чтобы не напрягать «пробитое стрессами сердце». – А Лёка чего? – Нормально Лёка, – обобщила Евдокия. – Так в артистки и рвется? – снисходительно улыбался больной. – Рвется, Олег Иванович. – Не поступит, – коротко резюмировал Селеверов. – А вдруг? – осмеливалась усомниться Ваховская. – Здесь одной красоты мало, – рассуждал Олег Иванович. – Ну не зна-а-аю, – защищала свою любимицу Евдокия. – Бог допустит – поступит. – А не допустит? – А не допустит – домой вернется, – уверенно заявляла Дуся и протягивала Самому вторую котлету. – Чего-то пресная какая-то, – жаловался Олег Иванович. – Так врач велел. – Вот сам бы ее и ел, – сердился Селеверов, вспоминая изумительный вкус прежней Дусиной стряпни. – Не носи мне эту гадость. Христом-богом прошу. – Не положено, – ворчала Евдокия, усвоив больничную терминологию. – Нормальной еды мне принеси! – требовал Олег Иванович и грозил кулаком двери, за которой и должны были находиться его мучители. Что и говорить, не привыкшему к больничной стряпне Селеверову тамошняя еда казалась омерзительной. |