Книга Анжелина и холостяки, страница 46 – Брайан О'Рейлли

Анжелина посещала акушерку, рекомендованную доктором Витале, Ли-Анн Фитцпатрик — маленькую энергичную азиатку, вышедшую замуж за ирландца — рентгенолога. У нее был настоящий дар нести пациенткам покой и уверенность, вкупе с профессиональным здравомыслием, мудростью, опытом и отличным чувством юмора. Она близко к сердцу приняла ситуацию Анжелины, поскольку и сама, до своего второго брака, воспитывала дочь в одиночку. И Анжелина полностью доверяла ее советам. Она честно целых две недели проходила на подготовительные курсы — сначала с Джиа, а потом, когда упражнения стали уж слишком тяжким испытанием для старческих коленей, с Тиной.

Весь последний месяц, восьмой в ее беременности, Анжелину изводили периодические ложные схватки, пугавшие ее. Все уверяли, что нет никаких оснований для беспокойства, но после одного из таких эпизодов Анжелина с доктором Фитцпатрик оказалась под дверью приемного отделения больницы Ханнемана в три часа утра. Акушерка постаралась обратить все в шутку, заверив, что она все равно собиралась на пробежку пораньше утром, но Анжелина чувствовала себя истеричной мамашей, понапрасну поднимающей панику.

Как-то утром, когда Анжелина с помощью Джиа «вила гнездо» — прибиралась и готовилась к своей последней полноценной «рабочей» неделе, неожиданно заявился Бэзил Купертино. Открыв дверь, Анжелина не сразу сообразила, почему это на лице Бэзила застыла гримаса печальной досады.

— Привет, — неуверенно приветствовала она.

— Привет, — уныло отозвался он.

— Все в порядке?

Он молча протянул маленькую кастрюльку, прикрытую крышкой.

— Что это?

— Суп.

— Вам лучше войти.

Они молча проследовали в кухню, где Бэзил поставил кастрюлю на плиту. Анжелина зажгла огонь.

— Что случилось? — все же спросила она.

Бэзил опустился на стул.

— Понимаете, в последнее время я только и рассказывал, что о потрясающих блюдах, которые здесь попробовал. Наверное, я увлекся. Вы же меня знаете.

— И чем это обернулось?

— Не лучшим образом. Сегодня утром моя сестра приготовила это… этот суп. И хочет знать, что вы о нем думаете.

Оба уставились на кастрюлю, в которой что-то утробно булькнуло, разогреваясь.

— И что за суп?

— Гороховый с ветчиной.

Анжелина нехотя поднялась, достала из буфета две ложки, две крошечные тарелки и плеснула в каждую немного супа от Дотти. Осторожно, как будто они могли взорваться от неловкого движения, поставила тарелки на стол.

— Вы не должны этого делать, — испуганно пробормотал Бэзил. — Я просто скажу, что вам понравилось, и все.

— Я не хочу заставлять вас лгать.

— А я не хочу повредить ребенку.

— Перестаньте, это просто смешно.

Анжелина решительно взяла ложку. Бэзил нервно подскочил и налил в стакан чистой воды, дабы при необходимости немедленно очистить небо.

Джиа, возившаяся наверху, именно в этот момент вошла в кухню, увидела пустой стул, тарелку супа на столе и свободную ложку. И немедленно плюхнулась за стол.

— А, zuppa ! — Зачерпнула, подула.

— Постойте! — сдавленно воскликнул Бэзил за ее спиной.

— А, привет, мистер Купертино, не заметила вас, — и Джиа, причмокнув, сунула ложку в рот.

Анжелина и Бэзил, застыв, могли только наблюдать. Джиа зачерпнула еще ложку, и еще, прежде чем они оправились от потрясения.

— Ма? — осторожно начала Анжелина.

— Чего?

— Как тебе суп?

— Вкусно.

Анжелина решилась попробовать.

— На что это похоже? — взволнованно спросил Бэзил.

— На гороховый суп.

Бэзил тоже зачерпнул из кастрюли:

— И правда.

— А вы думали, это что? — удивилась-таки Джиа.

— Этот суп сварила Дотти, — сообщил Бэзил.

Джиа недоверчиво прищурилась.

— Понимаете, — задумчиво протянул Бэзил, — я наблюдал за ней, когда она начала варить суп, и она внимательно читала рецепт на упаковке с горохом. Никогда прежде этого не делала.

— Может, ей просто нужно было ваше одобрение, — предположила Джиа. — Думаю, Дотти не по себе стало от того, что вы без умолку восхищаетесь искусством другой женщины, мистер Купертино.

— Кто, я? — растерянно заморгал Бэзил. — Да я просто живое воплощение дипломатии.

— Ха! Да вы говорите об Анжелине так, будто именно она изобрела спагетти.

— Порой мне трудно сдержать свое восхищение, только и всего.

— Ага, но дело в том, что любая женщина желает, чтобы каждый мужчина в ее жизни считал, что никто на свете не готовит лучше, чем она. Анжелина не даст соврать.

— Власть вкусной еды может сравниться только с властью хорошего секса, — скрестив руки на груди, торжественно произнесла Анжелина.

— Это всего лишь слова, — отбивался Бэзил.

— Вы должны гордиться, что мы с Джиа открыли вам эту страшную тайну, известную каждой женщине, но о которой мужчины даже не подозревают. Пока не станет слишком поздно.

— Чувствую себя лазутчиком за линией фронта.

— Только представьте, — продолжала Анжелина, — вот вы встретили женщину, полюбили ее. Думаете, она не захочет готовить для вас? И вы, может быть, бросите нас ради нее. Или она заставит вас бросить нас. Я бы точно заставила.

— И я, — поддакнула Джиа.

— Никогда не рассматривал вопрос с этой точки зрения, — задумался Бэзил.

И вот настал последний совместный обед. Анжелина окрестила его «Обед Благодарности», полагая, что все поймут, что именно она имела в виду. Она подала домашние колбаски с картофелем и тушеной капустой в свежевыпеченном хлебе. Колбаски она приготовила без кожицы, из цыпленка со свининой, приправила тмином и шалфеем, а стенки порционных хлебов выложила ломтиками проволоне. Блюдо получилось не только сытным, но и по-настоящему домашним, странным образом умиротворяющим. Обед имел грандиозный успех, а мистеру Купертино Анжелина даже отправила в подарок свою фирменную лазанью, чья «песня сирены» привела первого гостя за ее стол, — чтобы облегчить, как он сам сказал, «переход к холодной индейке».

...