Онлайн книга «Девичьи сны»
|
– С вашей диеты не очень-то походишь… Да и я по ровному привык, а в этом чертовом Карабуруне все вверх-вниз… – Надо ходить, – невозмутимо повторяет Черемисин. – Ходьба, движение – это жизнь. В следующей палате он измеряет давление даме, скрывающей свой возраст. – Как вы чувствуете себя? Головокружений нет? – А почему у меня должны быть головокружения? – настораживается дама. – Это бывает в первые дни, когда идет адаптация. Люся, – обращается Черемисин к сестре, – направление на ЭКГ. А дама говорит с доверительной улыбкой: – Доктор, могу ли я попросить вас?.. Я слышала, вы умеете подтягивать кожу лица… – Мы, с вашего позволения, прежде всего займемся сердечно-сосудистой системой. – Он смотрит на часы. – Да, конечно, но я бы очень, очень была благодарна, доктор, если бы вы… В каюте теплохода «Федор Шаляпин» жизнерадостный пассажир средних лет готовится к высадке – затягивает ремни на чемодане, берет теннисную ракетку в чехле. – Пора, сосед, – говорит он. – Подходим к Карабуруну. Георгий Петрович Круглов лежит на койке, свесив ноги. Глаза у него закрыты. Разговаривать не хочется, он только промычал в ответ: «У-гм». – Ну что ж, пожелаю всего хорошего, – говорит сосед, раскрывая дверь. – Встретимся в Халцедоновой на пляже, а? Или вы будете отдыхать в самом Карабуруне? – Еще не знаю. Наконец-то этот говорун исчез. Круглов не спеша поднимается, смотрит в иллюминатор. Там, за голубой бухтой видна полоска берега. «Давно я не видел моря, – думает Круглов. – Это плохо… плохо, что большинство людей живут вдали от моря. А жизнь-то, собственно, вышла из моря… океан был первой колыбелью… И какая, между прочим, нужна была храбрость живым существам… как их там, кистеперым рыбам, что ли… какая понадобилась отчаянная храбрость, чтобы впервые выползти на безжизненный берег… Почему им не сиделось у себя в теплой воде? Зачем было лезть навстречу ветрам, холодам, невзгодам сухопутной жизни? Какой инстинкт гнал их в неизвестность?..» Георгий Круглов надевает белое полотняное кепи, берет чемодан и выходит на главную палубу. Тут пестрая толпа пассажиров. Теплоход приближается к гористому берегу. Среди зелени белеют дома Карабуруна и уже видно аттракционное колесо над деревьями парка, и наплывает стеклянный куб морского вокзала. Из толпы выныривает сосед по каюте. – Красивые места, верно? Вот там, – он указывает ракеткой вправо от Карабуруна, – Халцедоновая бухта. Видите, открылась? Из-за скалистого мыса выдвигаются белые, голубые, оранжевые корпуса пансионатов. Круглов кивает: «Вижу». – Сейчас на электричку – и прямо в Халцедонку, – говорит сосед. – А там – пляж, море, теннис, девочки. Жизнь! «Жизнь, – думает Круглов. – А что такое жизнь? Поиск гарантированного пропитания? Пансионат у матушки Природы?» На причальной стенке среди встречающих – доктор Черемисин. Худощавый, в белых брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, с непременным галстуком, он стоит неподалеку от трапа и оглядывает сходящих на причал пассажиров «Шаляпина». Он не знает, как выглядит неожиданно объявившийся дядюшка, которого видел когда-то в детстве, но, зная, сколько ему лет, выискивает в потоке пассажиров пожилых людей. А пожилых что-то не видно. Все больше молодые и люди среднего возраста. Поток редеет, превращается в тоненький ручеек, и вот трап опустел. Черемисин окликает человека в белой форменной фуражке, который попыхивает трубкой, облокотясь на фальшборт «Шаляпина»: – Послушайте! Все сошли? Может, кто-нибудь спит в каюте? – Мы всех разбудили, – с достоинством отвечает моряк. Черемисин в недоумении. Но, пожалуй, и некоторое облегчение испытывает от того, что дядюшка не приехал. Он повертывается, чтобы пойти прочь, и видит стоящего рядом человека. Высокий мужчина лет сорока пяти смотрит из-под козырька кепи спокойно и чуточку насмешливо. – И вы никого не дождались? – спрашивает Черемисин. – По-видимому, дождался, – отвечает незнакомец. – Вас зовут Михаил Черемисин, и вы встречаете своего дядю, не так ли? – Верно. Только мы разминулись. – Не разминулись. – Круглов усмехается. – Здравствуй, племянничек. Я-то сразу увидел, как ты похож на свою мать. – Позвольте… Вы Георгий Петрович? Но ведь вам, по-моему… – Ты прав, я действительно старый. Но, как видишь, сохранился. Что ж, пойдем? – Да, – спохватывается Черемисин, смущенный неожиданной моложавостью дяди. – Дайте ваш чемодан. – Не надо. Я сам. Они проходят в двери морского вокзала, над которыми гостеприимно написано: «Добро пожаловать в Карабурун!» На привокзальной площади Черемисин останавливается, говорит огорченно: – Ну конечно, все такси расхватали. Круглов смотрит на пальмы, на платаны, на тенистую набережную, плавно закругляющуюся, повторяющую изгиб бухты. – Красиво тут, – одобрительно говорит он. – Ничего, Михаил, пойдем пешком. Проводи меня до ближайшей гостиницы. – Георгий Петрович, зачем вам гостиница? Да и туда невозможно попасть: обе гостиницы забиты на все лето. Поживите у нас сколько захотите. – Я не стесню твою семью? – Нисколько. Но пешком к нам трудно: все время в гору. – В гору так в гору, – говорит Круглов, – даже интересно. По крутой дороге они идут вверх, переходят горбатый мостик над бурливой речушкой. Справа, в просветах орешника, синеет море, залитое солнцем, а слева в темной зелени садов прячутся желтые, белые домики. Черемисин с любопытством посматривает на дядюшку: идет ровным шагом, без одышки, а чемодан, кажется, нелегкий. Им навстречу спускается процессия. Под пение флейты, под рокот гитар идут юноши и девушки в венках из цветов. – Что это? – Круглов отходит к обочине дороги. – Не в честь ли моего приезда? – Нет, – серьезно отвечает Черемисин. – Это в честь выпуска бальнеологического техникума. Сегодня будет большое гулянье. Круглов снимает кепи, вытирает пот со лба. И снова вверх, вверх – теперь по крупным ступеням, вырубленным в скале. И вот она наконец – улица Сокровищ моря. – Это твой дом? – спрашивает Круглов, когда Черемисин распахивает перед ним садовую калитку. – Ты прекрасно живешь, Михаил. – Прежде чем войти, он оглядывается и замирает при виде огромного моря, слитого на горизонте с голубизной неба. – Да, прекрасно, – повторяет он. Они входят в небольшую комнату с открытым окном, в которое заглядывают ветки акации. Круглов ставит чемодан в угол. |