Онлайн книга «Вопрос на десять баллов»
|
– Домашнее пиво? – Вообще-то, оно принадлежит Маркусу и Джошу. – На что похоже? – Больше всего – на мочу… – Градус-то есть? – Угу. – Тащи. Я неохотно оставляю Спенсера одного в комнате и лечу на кухню за бухлом. Мне тоже надо выпить. Приезд Спенсера совсем выбил меня из колеи, отчасти потому, что он действительно немного странный и диковатый, а отчасти, мне кажется, потому, что никогда в жизни я не предполагал, что не буду рад видеть старого друга. К тому же я немного беспокоюсь, что мог оставить на столе свою записную книжку со стихами, открытую на новом пробном эротическом сонете, над которым я работаю. Первая строка содержит слова «алебастровые груди», и, если Спенсер прочтет это, подколов хватит до конца жизни. И вдруг я слышу, что из моей комнаты доносится очень громкое вступление «Бранденбургского концерта», поэтому я хватаю пивные кружки и несусь обратно в комнату, где обнаруживаю Спенсера сидящим на моем столе с сигаретой во рту, обложкой от альбома Баха в одной руке и «Коммунистическим манифестом» – в другой. – Так кто ты сегодня, коммунист или социалист? – Полагаю, социалист, – говорю я, убавляя громкость. – Отлично. А в чем же различие? Я знаю, что он понимает различие и просто издевается надо мной, но, как бы там ни было, я скажу ему. – Коммунист выступает против понятия частной собственности и права собственности на средства производства, тогда как социалист говорит о работе в направлении… – Почему у тебя матрас на полу? – Это футон. – Отлично. Фу-тон. Это азиатская цыпочка научила тебя? – «Азиатская цыпочка» – расизм и сексизм в одной фразе! – восклицаю я, незаметно сбрасывая стихотворение о грудях из алебастра в ящик письменного стола. – На самом деле Люси родом из Миннеаполиса. Только тот факт, что у нее китайские корни, еще не значит, что она китаянка. – Господи, ты прав, это пиво – на самом деле моча. Может, спустимся вниз в паб или куда-нибудь еще? – Поздновато ведь уже. – У нас еще есть полчасика. – Мне нужно кое-что прочитать на завтра. – Что прочитать? – «Похищение локона» Александра Попа. – Звучит пикантно [72] . Завтра утром почитаешь, ладно? – Ну… – Да ладно тебе, только по рюмочке? Конечно, я знаю, что идти нельзя. Но внезапно комната кажется мне слишком маленькой и светлой, и я чувствую, что просто обязан напиться; я говорю «о’кей», и мы топаем в бар. Когда мы приходим в «Летучий голландец», там еще полно народу, и пока я жду выпивки возле барной стойки, я смотрю туда, где стоит Спенсер, пристально рассматривающий помещение своими прищуренными красными глазками. Он с мрачным видом затягивается очередной сигаретой. Я беру пинту пива для себя, пинту пива и рюмку водки для Спенсера. – Это студенческий бар, да? – спрашивает он. – Не знаю. Думаю, да. Пойдем посмотрим, сможем ли мы найти столик. Мы пропихиваемся вглубь зала, держа кружки над головой, находим пустой столик, усаживаемся за него и некоторое время молчим, потом я спрашиваю: – Ну и как дела дома? – О, все замечательно. Просто супер. – Тогда как тебя сюда занесло? – Ты меня пригласил: приезжай в любое время, помнишь? – Конечно. На мгновение он замолкает, кажется, принимает решение, затем говорит, слегка небрежно: – И, как я уже говорил, я сбежавший зэк, понимаешь? – Ты о чем? – Ну, скажем так: я не в ладах с законом. Я смеюсь, но тут же обрываю смех: – Из-за чего? Не из-за очередной драки, надеюсь… – Нет, я погорел на том, что незаконно получал пособие по безработице. – Ты шутишь… – Нет, Брай, не шучу, – устало отвечает Спенсер. – Как это получилось? – Не знаю, наверное, какая-то падла настучала. Эй, это же не ты, правда? – Ты че, Спенсер, конечно не я. Ну и что дальше делать будешь? – Откуда я знаю? Уж как судья решит. – Ты что, пойдешь в суд? – Ага. Сейчас идет очередное закручивание гаек, так что в следующем месяце меня будут судить. Хорошая новость, правда? – Что собираешься говорить? – В суде? Пока еще не знаю. Может, попробовать сказать, что это Господь велел мне так поступить? – А ты все еще работаешь на автозаправке? – Ну, в общем-то нет. – Почему? – Потому что попался. – На чем? Спенсер делает большой глоток водки: – Руку запустил в кассу. – Ты что, шутишь? – Брайан, почему ты постоянно спрашиваешь меня, не шучу ли я? Думаешь, мне такие вещи кажутся смешными? – Нет, я просто хотел сказать, что… – У них над кассой стояла камера, и я попался на том, что таскал выручку в конце смены. – Сколько брал? – Не знаю, может, пятерку, иногда десятку. Да так, по мелочи, плюс еще конфетки, печенье и прочая лабуда… – Так они на тебя тоже собираются в суд подать? – Не-а, не могут, я же у них не числился. Скажем так: мой менеджер не особо рад. Он удержал бо́льшую часть моей зарплаты и пригрозил, что если еще раз увидит меня, то переломает мне ноги… – И сколько, он думает, ты взял? – Пару сотен. – А на самом деле? Спенсер выдыхает сигаретный дым: – Пару сотен звучит достаточно точно. – Черт тебя побери, Спенсер! – Эти суки платили мне фунт восемьдесят в час, Брайан, чего же, блин, они ожидали? – Понимаю, понимаю! – В конце концов, ты же коммунист, я думал, ты не одобряешь идею частной собственности. – Я и не одобряю, но Маркс говорил о средствах производства, а не о содержимом кассы на заправке. Кроме того, эту идею я и не осуждаю, и вообще я социалист. Более того, я считаю, что так делать стыдно. Что говорят твои папа и мама? – О, они очень, очень мною гордятся. – Он отпивает полпинты за один раз. – Да ладно. Как ни крути, а я серьезно влип. |