Онлайн книга «Воровская корона»
— А то! — фальцетом протянул чиграш. — Это кто же от угощения-то откажется? — Хозяйка! — громко позвал Кирьян. — Что, милый? — подбежала Валька. — Не обидь моего гостя, плесни ему в кружку. Сявка высоко поднял кружку, оглядел стол и произнес не по-мальчишески солидно: — За вас, жиганы! Неторопливыми крупными глотками осушил кружку до самого донышка. Жиганы за столом одобрительно закрякали: — Посмотри, какая смена растет! — В три глотка кружку уделал. — Подрастай побыстрее, мы тебя в жиганы возьмем! — Жиганы, а может, ему бабу под бок подложить? — весело предложил Кирьян. — Да он ее так же быстро отпихает, как и водку выпил! — расхохотались за столом. — А может, мы ему нашу Валеньку предложим? — Кто-то из жиганов шутейно шлепнул хозяйку по тощему заду. — Она ведь у нас баба на выданье. — Отстань, шаловливый! — вяло отмахнулась та. Но по тону, с каким она ощерила рот, было видно, что шутка пришлась ей по сердцу. Стрельнула игриво глазками на предполагаемого кавалера и с подобающей серьезностью ответила: — Тоже мне сосватали!.. Да у него еще корень с ноготок. Жиганы за столом дружно расхохотались. — Это у меня-то! — не на шутку оскорбился паренек. — Да ежели хочешь знать, у меня баб целая дюжина перебывала! — похвастался он. — И ни одна из них еще на корень не жаловалась. Как впарю до ушей, они визжат от удовольствия! Не удержался даже Кирьян, негромко расхохотавшись. — А первая баба когда у тебя была? — погасив улыбку, серьезно спросил он. — Первая-то… — призадумался Сявка и поскреб грязным ногтем под носом. — Дай-ка вспомнить-то… Ох, давно это было! Дуню с Пушкарева переулка знаешь? — поинтересовался чиграш. — Кто такую гарную дивчину не знает! — в тон ему отвечал жиган. — Правда, говорят, с муженьком ей не повезло. — Это точно! — заулыбался чиграш. — Мы-то с пацанами часто к нему наведывались с бутылкой самогона. Он стакан выжрет — и в отрубах! — Чиграш махнул рукой. — А мы его женушку начинаем по очереди пялить. Вот она моя первая баба и была. Молодой я тогда был, — протянул он. — В то время куда угодно готов был сунуть. А теперь только с разбором. Жиганы хохотали долго, вытирая кулаками брызнувшие слезы. — А сейчас кто у тебя? — Варька Капустница, — гордо отвечал Сявка. — Значит, она по-прежнему по молодняку специализируется? — не унимались жиганы. — Ладно, кончай базар, — неожиданно оборвал разговор Кирьян. — С чем пришел? — Прав ты был, Кирьян, насчет магазина-то, — мотнул Сявка головой. — Если хочешь, могу еще покараулить. — А я всегда прав, — усмехнулся жиган. — Караулить больше не надо. И так все ясно, как божий день. На вот, возьми на хавку, а может быть, еще и на бабульку какую-нибудь хватит, — задорно подмигнул жиган, сунув ему горсть монет. Чиграш без интереса осмотрел вознаграждение, а потом брезгливо поморщился: — Что я тебе, мелочовщик, что ли? Сявка только по-крупному работает! — Его слова вызвали очередной приступ хохота. — Ладно, как-нибудь потом рассчитаемся. Ну да я пошел, а то у меня в башке тяжеляк капитальный. Кажись, крепко окосел, — и, не прощаясь, затопал к выходу. Кирьян посмотрел на Макея, угрюмо молчавшего весь вечер. Молодой жиган сосредоточенно подливал себе самогонки стакан за стаканом. Однако совершенно не пьянел, лишь лицо все более покрывалось пунцовой краской. — Что-то я тебя не узнаю, Макей. Может, случилось чего? Поделись… Все-таки я тебе не чужой, может быть, что-то и придумали бы сообща. Нервным коротким движением Макей отодвинул стакан с самогонкой. — Я у тебя давно спросить хотел, Кирьян… Пахан усмехнулся: — Ну, чего же телишься… Спрашивай! — Ты ведь с отцом в одном лагере чалился? Кирьян нахмурился, откинулся на спинку стула и спросил: — И что с того? — А то, Кирьян, что люди о тебе разные вещи говорят. Кирьян широко улыбнулся: — Что-то я тебя не понимаю, Макей. — Он смерил долгим взглядом притихших жиганов и спросил: — К чему ты клонишь-то? Руби сразу, безо всяких этих политесов. Не люблю я гнилых заходов. — Говорят, что ты под уркачами ходил. — А-а, вот ты о чем… Было дело, — не сразу отозвался Кирьян. — Только ведь я этого и не скрывал никогда. Тогда многие жиганы под уркачами ходили. И, кстати, твой батяня тоже. А иначе бы нам тогда не выжить, — честно признался Кирьян, — перерезали бы нас всех темной ноченькой, вот и все. — А у тебя не осталось… что-нибудь от отца? Кирьян посуровел. — Тяжелый разговор ты затеял, скажу я тебе. Ну да ладно, что с тобой сделаешь. — Жиган расстегнул рубаху. — Крест видишь? — Вижу. — Твоего батяни крест. Он мне перед смертью его отдал. Его ведь кто-то из уркачей уделал. Вот такие дела… Я ведь над его телом поклялся, пока не найду гада, так до тех самых пор не сниму с шеи распятие! Рука Макея потянулась к стакану. Однако пить он не стал, отодвинул стакан в сторону и произнес: — А чем докажешь, что это крест отца? — Я не знаю, к чему ты клонишь, Макей. Свидетелей того, как он крест мне передавал, в живых уже никого не осталось… Времена-то суровые. Но если не веришь, то на перекладине буковки нацарапаны. Взгляни! Кирьян бережно приподнял крест. Шнурок — обыкновенный, засаленный, вот только крест на нем особенный, знатной и очень тонкой работы. А в основании перекладины два бриллиантовых камешка. — Где? — коснулся Макей пальцами распятия. — А ты с другой стороны глянь. Макей перевернул крест. В самой середине ровной старославянской вязью были выгравировано «Р» и «П», — Роман Пономарев. Крест лежал в середине ладони, и тонкий шнур, зацепившись за большой палец, изогнулся в плавную дугу. — Дай мне этот крест. В голосе не мольба, скорее требование. Жиганы за столом примолкли и с интересом посматривали на Кирьяна. — Ты хочешь, чтобы я нарушил клятву, которую дал твоему отцу? — неожиданно мягко спросил Кирьян. — Дай мне этот крест…. Прошу тебя! Да, это было больше требование, чем просьба. Секунду Кирьян колебался. А потом кивнул: — Бери… Чего ты на меня так смотришь? Ты хочешь еще что-то сказать? — С чего ты это взял? — бережно уложил крест в карман Макей. |