Онлайн книга «Цунами»
|
У красных стен открывался пандус – вокзал, крытый ажурным куполом. С вокзала то и дело отходили, пыхтя и кряхтя, составы и двигались через реку на фоне Храма. По набережной сновали, как муравьи, горожане. Все они были празднично одеты и казались счастливыми. Люди шли к крепостной стене, где устроилась ледяная горка. Катались – с криками, хохотом. 37 “Держите его! Скорее!” “Ха-ха-ха!” – “О-хо-хо!” “Все равно мы поймаем тебя, человек-паук!” “Не так-то легко это будет сделать, ребята!” / В трамвае устроилась парочка, судя по виду – студенты. Парнишка с компьютером, показывает кино девушке. Персонажи фильма гундосят дурными голосами. Что на меня нашло в тот момент? Не знаю. Всю злость, ярость – на город, на самого себя, на все, что со мной случилось, – выплеснул на них. / “Кто ты такой, скажи нам?” “Берегитесь, это человек-паук!” / Я схватил компьютер за край монитора. Они разом, как птички, подняли головы. “Какие бесцветные, одинаковые глаза!” От удара экран отскочил, но провода не разъединились. Из динамиков хрипели звуки, и мне пришлось несколько раз ударить ногой. В наступившей тишине девчонка заскулила. Парень не мигая уставился перед собой. Его щеки быстро покрывались детским румянцем. Девчонка двигалась на четвереньках к выходу. Полы пальто разъехались, видны ляжки в мини-юбке. Парнишка смотрел на нее, на меня. Я понял, что он /читает/ мои мысли. Перешагнув монитор, одним движением задрал ей юбку. Она опустила голову, как овца. Оглянулся на парня – тот пялился на тощую задницу в дешевых колготках. “Памятник пограничникам Отечества” – двери трамвая распахнулись. Я соскочил с подножки. 38 Фильм назывался “Завороженный”. На экране появилась породистая крупная блондинка. – Ты думаешь, Алекс Брюлов не способен сложить два и два? Он держал это в руке! Старик, похожий на Айболита, показал опасную бритву. // /- /Рассудок его болен, но сердцем он чист! /- /Блондинка встала перед ним на колени. Дальнейший диалог происходил на повышенных тонах. – Ты влюблен, как школьница в обманщика, – я звоню в полицию! – Нет! – Он убил доктора Эдвардса! – Человек не может сделать то, что противоречит его сущности. – А ты знаешь его сущность? – Знаю! Дай мне время – и я вылечу его! – Да, но прежде он зарежет нас, а потом сожжет дом. – Прошу тебя! Может быть, все это просто его фантазии… Сперва мне показалось, что в кинозале никого нет. Но потом заметил, что на галерке кто-то сидит. И точно так же прикладывается к рюмке. – Место я точно определить не могу… Похоже на игорный дом… Только на окнах шторы с нарисованными глазами. Это говорил молодой брюнет. – Потом пришел человек с ножницами и разрезал штору. Оттуда вышла голая девушка и принялась целовать всех подряд… Она немного напоминала Констанцию… – Он снова поморщился. – Я начал играть в карты с бородатым человеком. У меня была крестовая семерка, он сказал “двадцать одно”, хотя карты его были пусты. И тогда вошел хозяин. Он стал кричать: “Я здесь хозяин! Будешь жульничать – убью тебя!” На последнем ряду хлопнуло сиденье. Те двое, брюнет и блондинка, замолчали. Облокотившись на рояль, они смотрели на меня и беззвучно, одними губами, посмеивались. Как будто не я – они следят за мной. Так продолжалось несколько секунд. Их красивые улыбающиеся лица двоились в крышке рояля. Они смотрели на меня прозрачными, огромными глазами. И пока я метался по залу, смеялись – беззвучно, надменно. Презрительно. 39 Я простоял на Трешке час, но с тубусом никто не явился. Только нищий подваливал пару раз, тянул руку. А больше моей персоной не интересовались. “Могли вычислить по IP компьютера, элементарно”. “Операции через московский банкомат – опять же”. “В конце концов, заметили свет в окне!” По количеству проколов шпион из меня выходил никудышный. “Письма-то /из-за границы/ я отправлял с его машины…” – Это вы, что ли? Женщина, лет сорок. Лицо красивое, но какое-то изможденное. Нервное. Длинное дорогое пальто, под ним несуразно короткая юбка и колготки в сетку. – Скажите, что с ним? Схватив меня за рукава, она ловила взгляд, и я поразился ее прозрачно-голубым глазам. – Все в порядке… – Он жив? Ну, отвечайте! Голос срывался, она закашлялась. Закурила – не отводя глаз. Как будто читала по жестам, по мимике. – Вы вообще – кто? – А вы? Она усмехнулась, выпустила дым. – Какая вам разница? Если рассказывать, времени не хватит. А впрочем, в двух словах можно. Можно! Смешно, правда? Вся жизнь – в двух словах… В разговор то и дело вклинивался голос рекламщика, я взял ее под руку. В церковном сквере, где мы уселись, ворковали голуби. – Роман длиною в двадцать лет, а не женаты. Все не бросала, надеялась. А потом – раз, и трамвай уехал, молодость кончилась. Сын вырос, женился. Кому ты нужна? Никому. Глядя на нее, я впервые ощутил власть над /ним. /Я понял, что могу убить /его/ – там, в ее сознании. Убить одним словом, освободить. Но тогда и моей жизни пришел бы конец. Без /него /и /мне/ нечего было бы здесь делать. Я сказал, что ничего не знаю. Слышал, что он оказался в эпицентре, но выжил. И уехал по монастырям. – Знаю, знаю… – Она устало отмахивалась. – Эту песню я уже слышала. – Так, значит, ничего? Пусто? Она выбросила сгоревший до фильтра окурок и не прощаясь пошла к метро. Только теперь заметил, что никакого тубуса у нее нет. – Ладно, извините нервную бабу! – обернулась. И, смешно размахивая руками, как будто слегка пьяная, пошла дальше. Как же я завидовал ему в тот момент! Обо мне со времени Таиланда ни одна живая душа не вспомнила. Подняв голову, я увидел на фасаде собора трех ангелов. Клуб любителей книги собирался завтра ночью. |