Онлайн книга «Поэтесса. Короткий роман»
|
– Наверное, милая. Только это не всегда получается. – Почему? Потому что любой настоящий творец всегда конкурент с другими творцами. – И в чем вы конкурируете? – В том, кто сделает мир лучше.– По-твоему, хороший художник должен перехитрить Бога и сделать мир лучше, чем он есть? – Да. Только слово «перехитрить» здесь не очень подходит. – Но мы должны приспосабливаться к тому миру, в котором мы живем. – Милая, человек приспосабливается не к среде – к среде он приспособлен с момента своего рождения. Человек приспосабливается к своей культуре. – К своему искусству? – переспросила меня Лариса. – Нет. К культуре – она больше, чем одно искусство. – А искусство? – Оно просто делает культуру стоящей того, чтобы к ней приспосабливались люди.– А как же грехи людей? – Лариса говорила серьезно, и я отвечал ей так же: – Понимаешь, если бы я жил в прошлые века, я был бы таким же, как то время, в которое я жил. И старался бы не совершать пакостей, потому что боялся бы того, что меня не простит Бог. – А теперь? – Теперь я, как и мое время, вырос. И стараюсь не совершать пакостей не потому, что боюсь, что меня не простит Бог, а потому, что боюсь, что я сам себя не прощу.– А Бог? – спросила Лариса, и я улыбнулся: – Каждый, кто старается не совершать пакостей, как минимум избавляет Его от лишних забот. – Я когда-то думала, что все художники очень любят мир, – проговорила Лариса. – Это все равно что сказать, что все художники сумасшедшие. Художник даже на равных с миром быть не может, потому что мир может делать человека и лучше, и хуже. А художник должен делать мир лучше, – еще успел сказать я. И после этих слов стал целовать Ларису.На шестой этаж мы поднялись только через десять минут. Лариса открыла дверь, и я переступил порог ее дома. Не знаю, чего я ожидал – жилища богини или приюта философа, хай тека мыслящего авангарда или плюшево-будуарной обстановки обеспеченной бизнес-дамы. Ларисин дом был самым обычным двухкомнатным домом; и лишь одно – несколько гитар на стенах – выдавало, вернее, рассказывало об интересах хозяйки.Я провел пальцами по струнам одной из гитар, и Лариса провела пальцами по струнам другой. И звук той гитары, к которой прикоснулась она, наложился на еще не затихший звук тех струн, к которым прикоснулся я. …А потом у нас была первая ночь, и президент клуба современного творчества «Белый конь» продемонстрировала, что она прекрасно умеет руководить не только моими днями, но и нашими общими ночами. Являясь женщиной, имеющей собственного мужчину, Лариса оставалась женщиной – становилась на сторону мужчин. Вообще, секс – это такое занятие между мужчиной и женщиной, при котором и мужчина, и женщина желают успеха мужчине… …Обняв возгоравшееся тело Ларисы, я увидел, как день закрылся… …Я прекрасно выспался той ночью – под удачи вообще хорошо спится. А наутро, когда Лариса еще спала, я тихо вышел в коридор и увидел ее дочь, сидевшую перед телефонным аппаратом спиной ко мне. И стал невольным свидетелем чужого, хотя и родственного представления о том мире, в котором жили мы с Ларисой.– …Прикинь, моя материя в движении, приволокла своего кавалера… – …Ага… Молодой… Ленина видел… – …Знаешь, кажется, у наших мамонтов одно на уме: набить брюхо за столом и завалиться друг к дружке в постель… – …Прикинь, в два часа ночи просыпаюсь, а у них кровать скрипит – другого дела не знают… – …А моя, думаешь, что?.. Вчера сидит перед телевизором. Я ее спрашиваю: «Какой курс акций “Газпрома”»? А она мне: «Я погоду слушала…» – …Ну, ни в чем не разбираются. Я свою спрашиваю: «Как, по-твоему, сколько стоит акция “Газпрома”»? А она мне: «Не знаю… Наверное, тысячу долларов…» Они, кстати, сейчас по двадцать три рубля – надо брать… – …Вот я и говорю – наших мамонтов ничего кроме подушки и кастрюли не интересует… – …Вот… Вот. Их поколение – это презерватив на столовой ложке…Не скрою, меня развеселило такое определение места нашего поколения в мировом эволюционном процессе, но я изобразил кашель – мне стало неудобно за то, что привелось подслушивать чужой разговор. Девушка оглянулась и увидела меня: – Ой! Простите, – вырвалось у нее, и она тут же положила трубку телефона, не окончив разговор. – Ничего. Извини и ты меня. Я слушал твои слова неумышленно. И спасибо. – За что? – удивилась девушка. Наверное, в ее представлении услышанное мной должно было вызвать не благодарность, а как минимум раздражение. Но обиды на ее представление о нас у меня не было, и я просто повторил: – Спасибо. – За что? – Спасибо за то, что вырастила такую мамочку. После этих слов дочка Ларисы внимательно посмотрела мне в глаза, словно сомневаясь в мере серьезности, с которой можно было разговаривать со мной. Потом бросила взгляд на дверь спальни матери: – Н-да… Похоже, что жизнь – не самый хороший режиссер, – проговорила девушка, и мне ничего не осталось, как улыбнуться прорастающему поколению: – Зато – самый лучший автор сценария……В это время дверь спальни отворилась, и на пороге появилась Лариса. Это в старые времена чем презентабельнее женщина, тем больше бигудей, в которых ей приходится спать, загромоздив и себя, и свой сон. А современная женщина – это «Мэри Кей» на тумбочке после ночи, которая была в удовольствие ночи, а не дня. То, что Лариса была в одной ночной рубашке, сразу сформировало координаты ее доверия и к дочери, и ко мне. И продемонстрировало ее взрослость – понимание меры искренности с окружающими: – Утро хорошее… Познакомились? А то вчера как-то мельком виделись. – Да, мамочка, – ответила дочка, и Лариса, подойдя к ней, поцеловала ее в щеку: – Доча, милая, мы еще не выспались. – Понимаю, мамочка, – девушка повернулась и направилась в кухню. И уже у двери, оглянулась и, не удержавшись, рассмеялась: – Досыпайте. Только по-быстрому. Пойду вам кофе приготовлю……После завтрака я ненадолго остался на кухне один – дочка ушла по своим делам, а Лариса вернулась в спальню. Перед уходом дочка Ларисы внимательно посмотрела на меня: – Мама что-то говорила о вас. Кажется, вы – баснописец? – Я не баснописец, а художник-концептуалист. |