Онлайн книга «Что создано под Луной?»
|
Севрюгов, поникнув головой и ссутулившись, сам отдал винтовку и, стянув с себя гимнастерку, перешагнул порог грязного помещения. Там они оба тихо уселись на нары, готовые расстреливаться. «Ничего себе – борцы за свободу, – подумал Риоль, – Бараны на бойню и то не идут так безропотно. А этим все безразлично: что других стрелять, что себя под свою пулю ставить…» – Может не стоит с ними так? – Крайст вопросительно посмотрел на Искариота. – Какая разница? Ты ведь знаешь, что через месяц их все равно свои же в чем-нибудь обвинят. Они сами называют это революционной законностью. При такой законности, те, кто находится на свободе, представляют из себя, куда большую опасность, чем те, кто сидит в тюрьме…– И все-таки – это убийство, – как-то не очень уверенно сказал Риоль. – Те, кто ведет гражданские войны – сами и убийцы, и самоубийцы одновременно, – сплюнув на немытый пол, сквозь зубы проговорил Искариот. – …Интересное у тебя представление о людях, – сказал Риоль, выходя из калитки вслед за Искариотом, и видя, как тот брезгливо сбрасывает с себя кожаную куртку и аккуратно надевает поверх жилетки свой дорогой французский пиджак. Замусоленный конверт с сургучными печатями, Искариот повертел в руках и выбросил в кусты: – Да. Об определенной категории людей я имею некоторое представление. И иногда мне очень хочется, чтобы оно было ошибочным…– О чем ты думал, когда сунулся сюда? – спросил Крайст, внимательно глядя на Искариота, который подошел к ним вместе с девушкой, нарисованной акварелью. – Это не имеет значения. Куда важнее то, о чем я не думал, – ответил Искариот, так же внимательно глядя на Крайста. – О чем же ты не думал? – Я не думал о том, что мне опять придется присутствовать при твоем последнем часе…Слушая все это, девушка, нарисованная акварелью, молчала, но по ее лицу было видно, что она ничего не понимает, а просто рада тому, что оказалась на свободе. И еще то, что она сразу поверила людям, освободившим ее. Иногда, для того, чтобы в тебя поверили – дать человеку свободу – это вполне достаточно. – А можно я пойду с вами? Конечно можно, дитя мое, – ответил ей Крайст, а Искариот усмехнулся: «Раньше ты набирал себе спутников из мужчин», – но сделал он это про себя. – Ты, что же, стал женоненавистником, Искариот? – спросил Крайст, и Искариот, казалось, совсем не удивился том, что Крайст прокомментировал не сказанное им. – Нет, Крайст. Просто все самое значительное на земле создано мужчинами – Да – все. Кроме мужчин… Искариот отошел на некоторое расстояние, сдвинул свою шляпу на затылок и пробормотал: – Если не обращать внимания на мелкие женские недостатки: корысть, интриганство, самовлюбленность, лицемерие, склонность к изменам – то можно обнаружить у них великие достоинства, – видимо расстояние, на которое отошел Искариот, оказалось недостаточно большим. Во всяком случае, Крайст, явно иронизируя, поинтересовался: – Какие, Искариот? – Длинные ноги, например…– …Только я очень голодная, – смущаясь того, что начинает с просьб, проговорила девушка, нарисованная акварелью. – Нам тоже не мешало бы подкрепиться, – поддержал ее Риоль, – Правда, я предпочел бы оказаться подальше от этого места. – Не думаю, что здесь ресторации лучше, чем тюрьмы, – пожал плечами Искариот, – Так, что я вообще предпочел бы оказаться в другой эпохе. Крайст тоже пожал плечами, и Риоль впервые увидел, как тот делает то, что остальные люди, делают постоянно: – Там внизу, у дороги когда-то была не плохая корчма. Правда, корчмарь – каналья. А Искариот, ухмыльнувшись, прибавил: – Как все корчмари…* * * По склону холма они спускались напрямик, да и дорога куда-то делась, видимо затерявшись в высокой, никогданекошенной траве. Девушка и Искариот шли быстрее, ориентируясь на черепичные остроконечные крыши, блестевшие на солнце у подножья холма, а Крайст и Риоль чуть приотстали: – Крайст, – спросил Риоль, видя, как Искариот, бережно поддерживает под руку девушку, которой не ловко было спускаться на высоких каблуках по крутому склону, – Тебе не кажется, что Искариот довольно странный? – Что тебя в нем удивляет? – Для дурного человека, он слишком прилично себя ведет… – Дурной человек? Ты это об Искариоте, который только что нас спас? – Крайст, я так думал. – Ничего. Вспомни, что я сказал тебе о добре и зле при нашей первой встрече. – Я помню, но просто… – Риоль не смог сразу подобрать соответствующего выражения, и Крайст сделал это за него: – Просто у человека иногда такая репутация, что лучше бы ее вообще не было…– Я слышал о том, что он предал тебя, Крайст. – А ты слышал о том, что меня кто-нибудь не предавал?.. – Знаешь, Крайст, я думал, что Искариот твой враг. – У него были все свойства друга. Кроме верности…– Много воды утекло с тех пор, Крайст. – Да, Риоль, и иногда мне кажется, что с тех пор Искариот сошел сума. – Как это? – Он стал все время говорить правду…– Крайст, а почему люди, вообще, так много врут? – Потому, что ложь защищать легче, чем правду… Они замолчали, думая каждый о своем, хотя на самом деле, они думали ободном и том же. Когда двое, думая каждый о своем, думают об одном и том же, это уже не просто попутчики, это – единомышленники. – Кстати, а если бы Искариот не освободил бы нас – что бы мы делали? – Ничего, Риоль. Просто ушли и все. – Значит, он, можно сказать, ничего для нас и не сделал, если мы могли уйти без его помощи? – Он пришел помочь нам. А людей нужно оценивать не по поступкам, а по намерениям. Это – куда человечней…– А как же: «Благими намерениями… дорога в ад»? – Это оправдание, которое придумали те, кто не понимал, что такое истинные благие намерения… – Иногда, цель оправдывает средства. – Нет, Риоль, средства, попросту, выдают настоящий смысл цели… Риоль почувствовал, что получил право задавать любые вопросы. И понял, что должен задать какой-то очень важный. Только сразу не смог понять – какой? Но самый важный вопрос нашелся сам собой: – И уж прости меня, Крайст, совсем неожиданный вопрос: «Что такое ад?» – В этом вопросе нет ничего неожиданного: ад – это место, где тебя никто никогда не любит…Так, разговаривая, перемежая шаги с остановками, они настолько отстали от Искариота и девушки, нарисованной акварелью, что когда Риоль толкнул сосновую дверь корчмы, те уже сидели за длинным столом, отполированным локтями многих посетителей. На стенах большой комнаты висели очучеленные головы диких зверей и свечные фонари, сейчас не горевшие потому, что мутные слюдяные стекла вдоль одной из стен давали днем достаточно света для того, чтобы разглядеть и стол, и то, что могло оказаться на столе, достойно длинном, чтобы уместить за ним несколько разных компаний. |