Книга Что создано под Луной?, страница 10 – Николай Удальцов

И именно из-за длины стола, сама комната казалась узкой и длинной.

Кроме них, в том, что можно было бы назвать залом, находилось несколько крестьян и два бродячих монаха, сидевшие за отдельным столом в углу у очага.

По громкому разговору, преходящему в нестройные выкрики, и количеству бутылок и кувшинов, стоявших на том конце стола, где сидели крестьяне, чувствовалось, что сидят они уже давно и выпили прилично.

– Гуляет народ, – усмехнулся Риоль, – Отсюда наше пьянство?

– Нет, – ответил Крайст, – Пьянство начнется позднее. Когда после смерти одного тирана, его приемники, имея возможность утопить страну либо в новой крови, либо в старых кризисах, решили утопить страну в водке, увеличив ее выпуск в восемь раз. Потом эти лидеры захотели засадить страну кукурузой, но все это было потом, в том времени, в которое мы еще вернемся.

А эти крестьяне просто нагуливаются перед постом.

– Кстати, Крайст, я хотел тебя спросить: посты соблюдать очень нужно?

– Ты ведь сам знаешь, что периодическое голодание полезно для здоровья.

– Знаю.

– Вообще-то, ты пришел для того, чтобы давать людям ответы, – глядя на Краста, слегка прищурено, сказала девушка, нарисованная акварелью.

– Я не обещал людям отвечать на все вопросы, – явно подмешивая грусть в свои слова, проговорил Крайст, а Искариот, смахивая полями своей коричневой шляпы крошки со стола, тихо, так, что его не расслышала даже девушка, сидевшая рядом с ним, добавил:

* * *

В это время к ним подошла очень красивая девушка-разносчица кушаний: «Что подать господам?»

Черные волосы, карие глаза.

Таких, одним движением руки, легко рисуют хорошие рисовальщики угольным карандашом.

Риоль невольно засмотрелся на нее:

– Посмотри, Крайст, какая она красивая.

– В моем возрасте меню уже интересней, чем официантки, – застенчиво ответил Крайст, но в этот момент, обратив внимание на непривычную и дорогую одежду новых посетителей, грубо оттолкнув девушку, нарисованную углем, пред ними очутился жирный корчмарь:

– Что изволят господа чужестранцы?

– Мяса, – ответил ему за всех Искариот.

– И не забудьте подать еду тем странникам, что сидят в углу, – добавил Крайст.

Мясо принесли через несколько минут, но когда из угла, где сидели странствующие монахи, раздалось:

– Спасибо тебе, Господи, за пищу, посланную нам, – Крайст, без всякого успеха попытавшийся вилкой отделить кусочек мяса, поморщился, и, не выдержав, воскликнул:

– Ну, уж нет! Этот жесткий бифштекс послал нам не Бог, а мерзкий буфетчик, ленящийся отбить мясо и вымочить его в молоке или вине перед жаркой.

– Да это безбожник! – возмущенно крикнул один из странствующих монахов.

– Перестань, святоша, – донеслось с той стороны стола, где сидели крестьяне, – Просто выпил человек лишнего.

При этих словах Искариот задергался от хохота:

– Настоящий мудрец тот, кому дураки отказывают даже в праве считаться трезвым…

Желтые глазки толстого корчмаря бегали по лицам споривших, а физиономия отражала желание понять, грозит ли такой разговор неприятностями ему самому

И определить меру этих неприятностей.

Два княжеских стражника, остановившие своих лошадей у коновязи во дворе, спешившихся и направившихся к дверям корчмы, положили конец сомнениям.

«Стражники разбираться не станут, – решил корчмарь, – За любой спор о боге – княжеская дыба обеспечена».

– Тише! – зашипел он, выпучив свои глазки, отчего они стали еще желтее, – Тише! Хватит спорить. Княжеская стража.

Все сидевшие в зале, включая и странствующих монахов, тут же примолкли – видимо, иметь дело со стражей не хотел никто.

Богу – богово, князю – князево.

Но стражники, постояв у дверей и, видимо, передумав входить, ускакали.

Корчмарь облегченно свободно вздохнул, и ему тут же захотелось найти виновного в его собственном страхе.

Когда трус вздыхает свободно, ему всегда хочется кого-нибудь наказать за свой прошлый страх.

Настоящие виноватые за страх могут нагнать новые страхи, поэтому виновного трус всегда ищет не среди тех, кто вызвал страх, а среди беззащитных.

Самой беззащитной оказалась девушка, нарисованная углем.

– Убирайся отсюда!

– Куда же мне идти, хозяин?

– Подыхать на большой дороге! Я тебя из милости приютил, а ты… – жирный корчмарь замялся, подыскивая вину для служанки, но его, подходя ближе, перебил Крайст:

– Если кричишь о милости, значит это не милость, а корысть, – а то, что сказал Искариот, оставшийся сидеть за столом, но уже застегнувший пиджак своей дорогой французской тройки, никто не услышал:

Когда Крайст, Риоль и девушка, нарисованная акварелью, – Искариот задержался в зале – уже выходили из дверей корчмы, к ним подошла девушка, нарисованная углем:

– Можно я пойду с вами?

– Можно, – ответил Риоль, – Только мы пойдем очень далеко.

– Чем дальше отсюда – тем лучше.

– Почему ты хочешь отсюда уйти?

– Потому, что здесь меня никто не уважает

Поэтому мне все равно куда идти.

– На нашем пути может случиться разное.

– Разное – может случиться и без всякого пути… А потом, вы разве не знаете, куда идете?

– Мы знаем, куда идем, но куда придем – пока неизвестно.

– Я хочу пойти с вами.

– Почему ты выбрала именно нас? Неужели мало путников, способных о тебе позаботиться, проходит здесь?

– Не мало. Но все они знают куда придут. И поэтому, они все одинаковые.

– А что особенно в нас?

– Мне кажется, что вы уважаете себя, может тогда, вы и меня станете уважать.

– Что значит, по твоему – уважать?

– Кстати, а где Искариот?

Девушка, нарисованная акварелью, заглянула в окно корчмы и ответила Риолю:

– Проповедует жирной свинье-корчмарю библейские истины.

– Это – как?

– Получил по одной стороне физиономии – подставь другую.

Риоль посмотрел на Крайста: «Осуждаешь насилие?» – Крайст вначале промолчал, но, увидев, как появившийся, наконец, в дверях Искариот, достал из бокового кармана платок, вытер им правую руку, а потом с отвращением бросил кусок ткани на землю, тихо сказал, перекрестившись: