Онлайн книга «Толмач»
|
– Идти?.. Куда?.. Сюда? – и мотнула сумочкой на зев коридора. – Да, пожалуйста. – Я пропустил ее в дверь и подмигнул Бирбауху, который ошалело пялился из своей клетки на это чудо. – А что сейчас будет? – спросила она в коридоре, воровато оглядываясь и беря меня двумя пальцами за рукав. – Сейчас?.. Ну, как обычно: одежду сорвут, в цепи закуют, в кожу залепят, на наручниках подвесят – и давай!.. – серьезно объяснил я ей и, увидев всю гамму чувств, пробежавших по ее лицу, поспешил участливо пожать узкую льдистую кисть на моем рукаве: – Не бойтесь, ничего страшного. Снимут фото, отпечатки. А потом расскажете о своих проблемах – и все. – Ох, а то я испугалась, что вы меня, правда, кожуру скинуть заставите, обыскивать будете… Это женский туалет? Я забегу на секундочку? – Пожалуйста. Помощь не нужна? – помог я ей открыть тугую дверь женского «00», нагло и жадно заглядывая в это обиталище мальчишечьих грез. – Пока сама справляюсь, а дальше видно будет, – ответила она с понимающей улыбкой. – Ну-ну, наглый какой! Сюда нельзя! Пропусти! Думая о том, что если я перестану думать о женщинах как о секс-объектах, то кончусь как мужчина, это же ясно, как летний день в темную ночь, я ждал ее у музгостиной, где злая Линь Минь переливчатыми гласными звуками гоняла от стола к станку, от фотоаппарата к умывальнику трех китайцев: – Ааа-ою!.. Ууеее-э!.. Юю-юу-аии!.. Уиу-иу-у! Яйиин! Китайцы с белыми от страха лицами послушно перемещались по комнате, а Ацуби молча делала свое дело. – Уже шпаргалка не нужна? – вспомнил я нашу первую встречу, на что она сухо не ответила и отвернулась. Зацокали каблучки, появилась Инга. Все, кроме Ацуби, опять уставились на нее. Волосы полыхают сусальным золотом, на веках – лазурь небес, ресницы черны, как планетарий. Она по-хозяйски прошествовала к столу и небрежно кинула на него шитую фальшивым бисером сумочку: – Я готова. Что делать? Я указал ей на стул перед фотоаппаратом. Ацуби сменила кассету. – Как в милиции. Там тоже ужас любят щелкать, – сказала Инга, после фото направляясь мыть руки перед отпечатками, которые Ацуби сняла быстро и споро, с насмешкой поглядывая на длинные холеные пальцы в белесых полосках от снятых колец. Китайцы в замешательстве сгрудились возле Линь Минь. Та, недобро оглядываясь (свободных стульев мало), погнала их в комнату переводчиков. А в музгостиной появился Суза, дожевывая галету. Увидев Ингу, он застыл: – О, каки девучка!.. О, красив баб! Давай-ебай! – Она понимает по-русски, из России! – предупредил я его, но Суза в восхищении пялился на нее во все глаза, повторяя: – Руссия многи таки баб!.. О, Суза знай! Давай-сосай, Ленучка, Натьяша!.. Такой баб Москва-батюш сичасы многи доллар прайз ести! – Веселый негр! – заметила Инга, нисколько не смущаясь. – Откуда по-русски так хорошо талдычит? – (Выговор у нее был чистый и певучий, с проглатыванием гласных – «в’с’лый, х’р’шо, т’л’д’ч’т»). – Сын Олимпиады, что ли? Младший брат? – Учился в Ростове. Сын царька. Из Танзании, кажется… – Ни фига себе! Класс! Вот бы мне такого в мужья! Свекорник – царь обезьян в Тарзании!.. Это ж надо, а! – весело поправилась она на стуле, закидывая ногу на ногу и обнажая крепкое и упругое бедро. – А, каки лажька! – вытаращился Суза. – Слышал?.. Хочет за тебя замуж, – объяснил я ему. – Да-да, сичасы, давай-давай! – закивал Суза и подскочил к ней целовать руку. – Свадеб балши делати, ресторан ходити! Асютра кушати! Пол-Африк приглашати! Негус Негести!.. Телефона ести? – резво закончил он, выхватив ручку. – Ишь, шустрый, захотел! – усмехнулась Инга. – Нету телефона. Какой телефон – в дыре непролазной живу, в комнате еще две девки из твоей вонючей Африки, помереть. Вот женись, с папой-царем познакомь – тогда все будет! Ацуби, видя, что без ее вмешательства не обойтись, строго посмотрела на Сузу, стоящего с ручкой наготове: – Хватит! Ведите ваше семейство! – (Суза, с большим сожалением облизываясь и что-то урча, поплелся в приемную.) – А вы побыстрей уточняйте данные, а потом – к Марку! – сказала она мне. Мы сели друг напротив друга. Инга уставилась на меня своим голубым фарфором, поворошила желтые кудри. Я копался в бумагах. – А ты, котик, ничего! – сказала она. В ответ я предложил ей прочесть анкету. Мы склонились над листом так близко, что я чуял запах свежей туши на ее веках. Она тоже замерла, не дыша. – Все правильно, – наконец сказала она, закончив водить веселыми глазами по листу. – Имя, фамилия – все верно. Год рождения – тоже. Жаль, конечно. Но что делать?.. Четвертак стукнул, назад не отсчитать… Место рождения?.. Тут же написано. Ну да, Грозный… А что? «В Грозном таких фифочек давно нет, если и были вообще когда», – подумал я, но промолчал – какое мое дело? Толмачить – и баста. Но я все-таки поинтересовался: – Чеченский язык знаете? – Нет. – Вообще? – Вообще. А что, нельзя? – Она усмехнулась. – В русской семье родилась, в русскую школу ходила, среди русских крутилась… А потом… Ну, в общем и целом… Всякое пришлось пережить… К чему об этом?.. Ты лучше скажи, заинька, как тут остаться?.. Хотя бы на год, на полгода?.. Я пожал плечами: – Что я могу?.. Если б от меня зависело, я бы вас сразу и навсегда оставил… – Да уж, не сомневаюсь… Давай на «ты», а?.. Так лучше ведь? Мы, советские люди, должны помогать друг другу, как считаешь? – она прищурилась. – Конечно, бывсовлюди… Я и так помогаю… Но в моих силах очень мало… – Ничего, сколько можешь… Умничка… Курить тут можно? – Нет. Сейчас пойдем, по дороге покурим. – Я еще раз в туалет сбегаю. Ведь можно? Что-то неможется, простудилась в дороге… – Конечно, – ответил я, гадая, от страха или от триппера бегает она в сортир, или занюхивает что-нибудь? – слишком уж оживлена, глаза блестят, шальные, нахальные, обыска боялась… Инга с шелестом и хрустом поднялась, вышла. Ходила она, как манекенщица, – нарочито-мерный шаг с выбрасыванием бедер, прямая спина, горделивая осанка. Только взгляды разные: у манекенщиц – таинственно-загадочные, бесстрастные, даже презрительные, поверх голов, а у нее – бойкие, шалые, наглые блики, прыгающие, как солнечные зайчики: с короткими остановками и резкими перебежками. Я видел из комнаты, как в коридоре она столкнулась с Сузой, который еще раз поцеловал ей руку. Следом за Сузой двигалась темная масса танзанийцев, только зубы и белки поблескивают в полутьме коридора. Надо было уходить из музгостиной. Я дождался Ингу возле лестницы. Пока мы шли наверх, она хватала меня то за плечо, то за руки, обдавая табачным перегаром: |