Онлайн книга «Искупление Габриеля»
– Я тебя заслоню, – пообещал он. – Чем? Этим пледом? – Своим телом. Даже если кто-нибудь и набредет на нас, обещаю: я не позволю никому любоваться тобой. Уголки ее губ приподнялись в улыбке. – Ты все продумываешь. – Просто я думаю о тебе. А ты для меня – все. Губы Габриеля прильнули к ждущим губам Джулии. Кружевной лифчик наконец-то полетел вниз. Габриель неторопливо и даже чуть лениво путешествовал внутри ее рта. Затем для Джулии настал черед расстаться с трусиками. Теперь его Джулия стояла полностью обнаженной. В их саду. «Боги садового секса, – мысленно взывала Джулия, – пожалуйста, сделайте так, чтобы никто нам не помешал». Она сняла с Габриеля рубашку. Несколько секунд поиграла завитками волос на его груди, после чего расстегнула его пояс. Вскоре и Габриель освободился от одежды. Он обнял Джулию, и она невольно вздохнула. – Хорошо, что вечер теплый, – прошептал он. – А то у нас только один плед. Улыбаясь, Джулия легла. Габриель накрыл ее своим телом, осторожно сжав ладонями ее лицо. Даже в темноте его глаза оставались пронзительно-синими. – «Ее, зардевшуюся, как заря, повел я в кущу брачную; влиянье благоприятное дарили нам все небеса и сочетанья звезд счастливые…» [3] – «Потерянный рай», – прошептала Джулия, трогая щетину на его подбородке. – Но в этом месте я могу думать только про обретенный рай. – Зря мы не поженились здесь. Вот где мы должны были впервые познать друг друга. – Зато мы пришли сюда сейчас, – сказала Джулия, гладя его волосы. Габриель снова поцеловал жену. Она с радостью ответила на его поцелуй. Вспыхнувшая страсть набирала силу. За месяцы супружеской жизни их желание не притупилось, равно как и их занятия любовью не обрели черт привычности. Все слова превращались в движения и ласки благословенной телесной любви. Габриель знал все любовные стадии своей жены: пробуждение желания, любовную взбудораженность, нетерпение и мгновения экстаза. Они занимались любовью, окруженные темнотой и зеленым покровом жизни. Старые яблони, помнившие более целомудренную любовь этой пары, сейчас деликатно отводили взгляд. Когда наконец шквал страстей утих и к ним вернулось спокойное дыхание, Джулия лежала на пледе, ощущая себя невесомой, и с восхищением разглядывала узоры звезд. – А у меня кое-что есть для тебя, – вдруг сказал Габриель. Он нашарил фонарик, включил, чтобы отыскать брюки, а затем повесил на шею Джулии что-то прохладное. Нагнув голову, она увидела ожерелье, составленное из колечек. С него свисали три талисмана в виде сердца, яблока и книги. – Какая красота, – выдохнула Джулия, поочередно касаясь всех предметов. – Из Лондона. Серебро. Только сердце золотое. Оно олицетворяет нашу встречу. – А книга? – На ее обложке выгравировано: «Данте». Джулия озорно взглянула на мужа: – Неужели я забыла о какой-то дате? – Нет. Мне просто нравится делать тебе подарки. Джулия крепко его поцеловала. Габриель повернул ее на спину и погасил фонарик. Когда они вновь утолили свою страсть, он коснулся плоского живота Джулии, поцеловав впадинку под своим пальцем: – А сюда я хочу поместить своего ребенка. Эхо вернуло из темноты его слова. – Что? – переспросила Джулия, застыв от изумления. – Я хочу зачать с тобой ребенка. У нее перехватило дыхание. – Так рано? – Мы никогда не знаем, сколько времени нам отпущено, – сказал Габриель, задумчиво водя пальцем по ее коже. Джулия подумала о Грейс – приемной матери Габриеля – и о своей родной матери, которую звали Шарон. Обе женщины умерли далеко не старыми, но при разных обстоятельствах. – Данте потерял Беатриче, когда той было двадцать четыре года, – продолжал Габриель. – Для меня потерять тебя – это был бы конец всему. – Перестань говорить страшные вещи. – Джулия погладила ему ямочку на подбородке. – Особенно здесь, на празднике нашей любви. Габриель густо покрыл поцелуями ее живот, затем лег на бок. – Я почти пережила возраст Беатриче, и я здорова. – Джулия дотронулась до татуировки на его груди: кровоточащего сердца, внутри которого было начертано женское имя. – Ты боишься повторения истории с Майей? – Нет, – сухо ответил Габриель, но его напрягшееся лицо говорило другое. – Твои опасения вполне оправданны. – Я знаю, что она счастлива. – Я тоже в это верю. – Ты хотела еще что-то сказать? – спросил Габриель, уловивший в ее тоне недоговоренность. – Я думала о Шарон. – И что? – Такой матери, как она, не хочется подражать. – Ты будешь прекрасной матерью, – заверил жену Габриель, целуя ее в губы. – Ты добрая, любящая и терпеливая. – Не уверена, что у меня все получалось бы правильно. – Но ты же не одна. Мы бы оба искали решения. Уж если кому и беспокоиться, так это мне. Мои настоящие родители – классический пример неблагополучной семьи. Да и я сам вел отнюдь не благочестивую жизнь. Джулия покачала головой: – Ты замечательно ладишь с малышом Тэмми. Даже твой брат это признает. Но нам с тобой еще рано думать о ребенке. Мы женаты всего полгода. И потом, мне хочется защитить докторскую диссертацию. – Если помнишь, я ведь не возражал, – заметил Габриель, проведя пальцем по ребрам Джулии. – Супружеская жизнь – это замечательно. Но нам обоим нужно к ней привыкнуть. – Согласен. – Палец Габриеля замер. – Однако мы должны думать и о будущем. Чем раньше я начну консультироваться с врачами, тем лучше. С тех пор как я сделал вазэктомию, прошло достаточно времени. Кто знает, сумею ли я вернуть детородную функцию. – Но ведь это не единственный для нас способ иметь детей. Есть и другие варианты. Наконец, мы могли бы взять ребенка из францисканского сиротского приюта во Флоренции… Когда настанет время. В словах Джулии звучала надежда. Габриель отвел прядь волос с ее лица: – Мы можем испробовать все варианты. После конференции я хочу забрать тебя в Умбрию. Побудем там до открытия флорентийской выставки. Но когда мы вернемся из Европы, я намерен встретиться со своим врачом. |