Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
Дети кинулись на него — пират за плечо трясет, мушкетер в ухо орет, Золушка — валенки стягивает, Седов и ухом не ведет. А один сообразительный мальчик побежал к родителям, сказал, что Деду Морозу плохо. И те вызвали «Скорую помощь». * * * Собираюсь идти в клуб играть Снегурочку, навожу марафет. А Сережка: — Ну, что? Последний раз Снегурочку играем? Дальше-то пойдет Баба-Яга? * * * Яков Аким: — Когда я пью — на меня смотрит Бог. * * * — Гантели — это единственное, в чем я педант, — говорил Яша. * * * — Что мне надеть — черный плащ или синий с красным? — спрашивает Люся. — А вы по какому делу собрались? — спрашивает Леня. — Составлять завещание. — Тогда лучше ехать в радужных тонах… * * * Тишков — художнику Жене Стрелкову, редактору нижегородского журнала «Дирижабль»: — У тебя, Женя, только тогда состоится судьба, когда ты построишь дирижабль, сядешь на него, полетишь и исчезнешь навсегда. У вас там все в излучине Волги посвящено таким романтическим делам. Стоит памятник Чкалову. Тебе надо быть достойным героя-земляка! Что ты пустые парашюты в выставочном зале развешиваешь? Какое-то колесо с крыльями, брошюрки, эскизы… И это называется «Человек летающий»??? Довольно грезить и десятилетиями выпускать журнал «Дирижабль»! — А как? Что делать? Посоветуй? — спрашивает Женя. — Иди к спонсору, — говорит Леня, — скажи, что после испытаний летательный аппарат будет ему возвращен и поставлен на службу туризму. Пообещай, что слетаешь и отдашь обратно. А сам улетишь и не вернешься. Тогда все соберут твои произведения, журналы все твои, сразу пресса появится, смысл и окончательная точка. * * * Послали Леню идти хоронить нашу дальнюю родственницу, старенькую бабушку, которую он не знал и никогда не видел. — Вот как раз и увидишь, — сказали ему. — Хорошо, — согласился Леня. — Но тогда я Марину тоже отправлю на Урал хоронить совсем незнакомых ей людей — с приветами от меня… * * * — У нас по соседству жил фотограф, армянин, — рассказывал Даур, — звали его дядя Гамлет. Армяне любят шекспировские имена. Я лично знаком со старой согбенной Офелией и шапочно — с армянином по имени Макбет, Макбет Ованесович Орбелян, хирург-стоматолог, у него всегда халат немного забрызган кровью. Его отцу, Ованесу, наверно с пьяных глаз померещилось, что Макбет — имя, которое украсит любого невинного младенца… * * * — А знаешь, как один мясник другому голову отрубил? — он мне рассказывал. — А что? Поспорили на четвертинку, — буднично говорит Даур, — кто кому сможет отрубить голову с первого раза… * * * Позвала Даура на выставку тропических бабочек. Он не пошел. Ему не понравилось, что все бабочки там будут мертвые. — Можно, конечно, — сказал он, — прийти и с закрытыми глазами пробыть до фуршета… Энтомологи вообще устраивают фуршет? * * * Всех незнакомых женщин на улице, продавщиц в ларьке и вообще любых теток, независимо от вида и возраста, он звал просто «доченька». Исключение Даур сделал только для абсолютно реликтовой, дико агрессивной матерщинницы, которая обложила его по полной программе. Ее он назвал «матушка». * * * Взяли на майские праздники путевки — круиз по малому Золотому кольцу на теплоходе «Грибоедов». Поселились в каюте. А там во всю стену окно — и все время люди фланируют. — Как же мы будем сексом заниматься? — я спрашиваю. — Да мы так сексом занимаемся, — говорит Леня, — что любо-дорого посмотреть! * * * Хозяйка хибары, у которой художник Буркин снимал сарайчик в Коктебеле, попросила: — Володя! Нарисуйте мою дочку Надю, пока она как роза! — А что, она потом будет — как хризантема? — спросил Буркин. * * * Сергей Тюнин увидел в Красном море рыбу-дракончика. Нырнул — а она в песке, только хвостик торчит. Он хвать ее за хвостик — она прыг! Он опять подплывет — хвать за хвостик, она прыг! И в песок зарылась. — Я с ней так весело играл, — говорит Сережа, — а приехал домой, посмотрел по каталогу, так этот дракончик — страшно ядовитая рыба, мгновенная смерть и никаких противоядий… * * * У Дины Рубиной вышел в свет роман «Почерк Леонардо» — в Москве каскад презентаций, телевидение, радио. К назначенному часу приезжаю в кафе «Пирамида» на Пушкинской. Дина уже сидит — в белом плаще, осыпала меня подарками, косметика с минералами Мертвого моря… А в этой стекляшке такая обстановка продувная и довольно специфическая публика. Я говорю: — Пошли отсюда, здесь, наверное, бляди собираются. — А мы-то кто с тобой? — удивилась Динка. * * * В кафе она приехала прямо с выступления на «Серебряном дожде». В конце передачи ее попросили осуществить социальную рекламу. — Как? Я? Не совсем понимаю. А что я должна делать? — она спросила. — Вы должны сказать, чтобы водители не пили за рулем. Вы, Дина Рубина, их лично просите… — Ну, включайте. — Готовы? — Готова. Здравствуйте, друзья! — произнесла она своим неподражаемым голосом. — Я, Дина Рубина, никогда не пью за рулем! Все остались очень довольны. * * * В прямой эфир ей дозвонилась девушка: — Ваши книги, — сказала она Дине, — для меня не просто книги… — А что? — спросила Дина. — …Часть тела. * * * — Зря Дина в финале «…голубки Кордовы» застрелила своего героя, — неодобрительно сказал Леня. — И так на его долю выпало немало неприятностей. И сама из-за этого свалилась с гипертоническим кризом… * * * Тишков: — И вот большевики уехали из Крыма, всех расстреляли, все разграбили и отступили. — Мой дедушка, — я говорю, — не мог этого ничего сделать. — Да? А откуда у вас такие старинные венские стулья? * * * Поэт Хамид Исмайлов в Москве в 90-е годы отправился на вечер своей поэзии. А перед этим сварил фирменный узбекский плов, целый казан, и нес его, горячий, в рюкзаке, в карманах которого аккуратно лежали ложки и салфетки. Около «Метрополя» его остановил милиционер. Попросил предъявить документы и показать, что он несет. Хамид подумал — все, сейчас у него отберут плов. Но милиционер взял из рюкзака ложку и сказал: — Я должен попробовать, что там у вас такое. |