Онлайн книга «Танец мотыльков над сухой землей»
|
Он сытно поел, вытащил из того же рюкзака салфетку, вытер губы и отпустил Хамида на все четыре стороны. * * * Хамид решил начать новую жизнь в Париже, но пока не было работы, знакомый предложил устроить русский вечер на тему: «Бунин — Цветаева — Хамид Исмайлов». Обзорно с высоты птичьего полета обрисовать жизнь и творчество Бунина и Цветаевой, а остальное Хамид возьмет на себя. Первый доклад поручили русскому актеру-эмигранту, ему дали переводчика, вот он стал рассказывать о Бунине — видимо, подчитал. И хотя ему предоставили десять минут, он говорил и говорил: тут кошка, тут собака, каким Ваня Бунин был в младенчестве, кто в люльке его качал, словом, к финалу всего вечера дошел до того момента, когда Ивану Алексеевичу исполнилось десять лет. Ему стали махать, делать знаки, он встрепенулся и сказал: — Так Иван Бунин прожил семьдесят пять лет. А потом он умер. * * * Товаровед Аня из книжного магазина клуба «Проект ОГИ» взяла мои книжки на продажу. Спустя некоторое время я позвонила — узнать, как идут дела. — Сейчас нет денег, — сказала она. — Позвоните в субботу утром. Ночью с пятницы на субботу очень хорошо раскупаются книги. — Это что — по дороге из ресторана? — Почему? — она отвечает. — Именно приходят в книжный магазин часов в пять утра — купить книгу… * * * Даур Зантария был гениальным прообразом, недаром Андрей Битов, гостивший у него в Абхазии, вывел Даура ярким и красноречивым персонажем своего романа. Великий Грэм Грин, мимолетно повстречав Даура в Сухуме, так был им впечатлен, что уже в следующем романе Грэма Грина действует герой Даур Зантария. Светлый образ Даура, именуемый в моем романе «Гений безответной любви» Колей Гублией Легкокрылым, пронизывает всю вещь от начала до конца. — Пошлю в Абхазию ксерокс! — деловито сказал он. — А то они думают, я в Москве груши околачиваю. А я тут служу прообразом в поте лица! * * * — А еще про меня будет? — спрашивал Даур. И чтоб не иссякал родник моего воображения, самостоятельно разрабатывал свою восходящую линию: — Например, твой Коля Гублия воевал против армии Шеварнадзе и выпускал боевой листок сепаратиста. Однажды, когда он написал прямо: «Долой Шеварнадзе!», он упал и сломал себе ногу. Потом случилась похожая ситуация. Он снова крикнул: «Долой Шеварнадзе!» И, как это ни странно, опять упал и опять сломал ту же самую ногу, причем в том же месте! С тех пор всякий раз, как только он произносил имя этого государственного деятеля, он падал и ломал ногу. Далее в «Боевом листке сепаратиста» Коля опубликовал обличительное стихотворение, в котором несколько раз вместо имени «Шеварнадзе» употребил местоимение «кое-кто». За этот эзопов язык свои же абхазские сепаратисты, все как один горячие головы, бросили Коле в лицо, что он трус. Не стерпев оскорбления и презрительного отношения товарищей по оружию и будучи не в силах разумно объяснить, что с ним происходит, Коля оставил сепаратизм и уехал в Гваделупу, приняв там статус беженца. Погиб Коля, спасая гваделупскую деревню от нашествия ос. И местные жители с особым благоговением съели его мясо. * * * — Мое земное предназначение я уже выполнил, — говорил Даур. — Я запечатлен в тексте «Гений безответной любви», поэтому спокойно могу завершать тут свои земные дела. * * * — Что я вижу? — удивлялась Лия Орлова. — Откуда в твоем романе эти любовные телефонные разговоры Даура? Ведь он все это мне говорил на полном серьезе! — Главное — не слова, — успокаивал ее Леня. — А то, что он в них вкладывал! * * * Тюнин в клубе «МуХа»: — Как много незнакомых людей! Так можно проснуться однажды и вообще не увидеть вокруг ни одного знакомого человека. Я тоже оглянулась и увидела Асара Эппеля. Он стоял с тарелкой и рюмкой. — Ой, Мариночка! — сказал он. — А я ем селедку с луком, запиваю водкой… Все не для поцелуя! * * * «Я сидел с Михаилом Аркадьевичем Светловым в Дубовом зале ЦДЛ, — рассказывал Яков Аким. — Михаил Аркадьевич, — говорю, — это мой близкий друг Женя Монин. — Вы художник? — спрашивает Светлов. — Да, в некотором роде… — отвечает Женя. — Тогда нарисуйте мне десять рублей. Женя смутился. — Ну, хотя бы пять…» * * * Светлову не дали разрешения поехать во Францию. — Ладно, ничего, — сказал он, — зато я купил себе ботинки. Яша наклонился под стол, посмотрел. — Михаил Аркадьевич, — говорит, — наверное, в них очень удобно ходить. — Мальчик мой, — он ответил, — а если бы вы знали, как в них удобно спать! * * * «Маруся! — пишет мне Дина. — Завтра мы уезжаем на Мертвое море, дивная путевочка на 5 дней, в роскошном отеле, за одно название которого можно душу отдать: „Нирвана“. В цену включено все: 5-разовое питание, горячительные напитки, бар до потери человеческого облика, бассейн, сауна… Вчера разговаривала с организатором этой поездки, Фимой, из города Кривой Рог. Здесь он Хаим. Интонацию, к сожалению, я передать тебе не могу. — Я вам добуду бумагу на сероводород! — А что это значит, Фима? — Как?! Вы не знаете сероводород?! Вы садитесь в ванну, и по вам ползают пузырьки, что это одно удовольствие. Я добуду вам бумагу, включая в цену! Я избранным людям всегда даю сероводород!..» * * * На ярмарке «Non / fiction» выступала в паре с норвежским писателем и путешественником Эспедалем. Публика поинтересовалась нашим семейным положением. Я говорю: — У меня есть муж и сын. — А у меня есть дочь и муж, — ответил Эспедаль. Нас обоих спросили — на какие шиши вы путешествуете? Я сказала: — Или командировки, или накапливаю… — А я останавливаюсь в гостинице под чужим именем на три дня, — ответил Эспедаль, — переночую и уезжаю!.. * * * Моя сестра Алла, посмотрев нашу беседу с Андреем Максимовым в передаче «Ночной полет», сделала мне замечание: — Что ты, как советская школьница — спрашивают твоегомнения, а ты все цитируешь какого-то философа, никому неизвестного на «Ф»!.. — Франциска Ассизского… — Да! — говорит. — А кто его сейчас знает? Сказала бы: «Я считаю» — и вырази эту же мысль… * * * Я сочинила афоризм — единственный в своей жизни: «Она была готова дать каждому, так она любила людей!» |