Онлайн книга «Порою блажь великая»
|
Печь гудит и ворчит, спесиво надулась на своих кривых ножках. Ли стоит перед нею, в задумчивости поднеся палец к уголку рта, изучает коллекцию безделушек, собранную за годы: атласные подушки с выставки в Сан-Франциско; свидетельство в рамке, объявляющее Генри Стэмпера соучредителем «Общества Могучих Мартышек» округа Ваконда; колчан стрел и лук торчат в доске; поздравительные открытки, прибитые к доске; веточка омелы, затаившаяся под потолком; пластмассовая утка, выпучившая глаза на плюшевого мишку, развалившегося в самой бесстыдной позе; фотографии рыб, гордо болтающихся на леске у бедра своих добытчиков; фотографии медведей, которых обнюхивают собаки; фотографии кузенов, племянников и племянниц, все — с указанием дат. Кто нащелкал эти снимки, надписал даты и собрал эту варварскую коллекцию стеклянных бус? (Я выхожу и оглядываюсь. Старик медлит в дверях, перед лестницей залы. — Жаль, слух у меня неважный… — Перегибается через перила, вглядывается. — Эй, парень? — кричит он. — Где ты там во мраке? Я протягиваю руку, нащупываю выключатель. Вот и Ли: стоит у бати прямо по курсу, ладошкой рот прикрыл, и виду него такой, будто не знает, то ли ринуться в объятья, то ли смыться от греха подальше. — Лиланд! Мальчик мой! — вопит батя и вприпрыжку, бряцая гипсом, бросается на Ли. — Ах ты сукин сын! Что ты там бормочешь? Ась? Боже всемогущий, Хэнк, ты только погляди, какой здоровущий-то! Что твоя каланча вымахал! Еще б чуток мяска на эти кости — и мы сделаем из него человека! Иди же сюда, Лиланд! Отвечать парню затруднительно: старик ревет ему прямо в ухо. Генри еще больше сконфузил беднягу, выбросив для пожатия левую лапу. Когда же Ли уразумел и тоже протянул свою левую, Генри вдруг передумал ручкаться, а вместо этого принялся тискать Ли за плечи, будто оценивая приобретение для плантаций. Тут уж Ли совсем потерялся, какую еще руку подать. Глядя на них, я не смог удержаться от смеха. — Кожа да кости, Хэнк, кожа да кости. Ну ничего — мы-то уж нарастим мясца на этот каркас. Лиланд, чтоб тебя, как ты?) И это он? Рука, вцепившаяся в бицепс Ли, была тверда, как дерево. — Да так, помаленьку. — Ли неловко пожал плечами и опустил лицо, избегая смотреть на устрашающе бодрого папашу. По мере того как старик говорил, его рука, точно древесный корень, ползла все ниже, напористо и неумолимо, пока не стиснула пальцы Ли, высекая искорки боли, взметнувшиеся до самого плеча. Ли хотел было возмутиться, вскинул глаза — но осознал, что старик по-прежнему громко говорит с ним тем же непререкаемым и властным голосом. Ли удалось обратить гримасу в подобие застенчивой улыбки: отец, продлевая пожатие своей длани, отнюдь не желает причинить боль. Наверное, это просто традиция такая — при встрече крушить фаланги и суставы. В каждом братстве свои приветственные ритуалы — чем Могучие Мартышки Ваконды хуже других? Наверное, у них в ходу и суровые обряды посвящения, и беспредельные оргии. Так почему б не быть особому приветствию Могучих Мартышек? И он меня породил? И только-только он погрузился в изучение этих вопросов, как Генри умолк, предоставляя слово сыну. — Да так как-то… — Как, бишь, я звал-то его в детстве? Он вглядывается в эти некогда зеленые глаза, ныне выцветшие добела везде, кроме зрачков. Папа?.. Невообразимый рельеф лица, изборожденный ливневыми оврагами орегонских зим, иссушенный береговыми ветрами. — Не сказать, чтоб шикарно… — а старик все дергает его руку, будто сигнальный трос, — но худо-бедно выкручивался… — Или Батя? И снова его щеки опаляет взмахом огненных крыльев, а все предметы в комнате трепещут, словно картинки на кружевной занавеске, терзаемой ветром… — Ну и славно! — Эта новость приносит старику огромное облегчение. — Худо-бедно выкручиваться — это почти все, на что можно надеяться при этих нынешних пиявках, «кровососиалистах». Ладно. Садись давай. Хэнк сказал, дорога длинная была? — Достаточно, чтоб малость утомиться. — Папа?.. Батя?.. Это твой отец — уверял чей-то недоуменный голос. — Достаточно, — добавил он, — чтоб прийти к заключению: в ногах правды нет — но нет ее и выше. Генри засмеялся: — Понимаю! Дело-то молодое, а? — И он разухабисто подмигнул Ли, а несчастную руку так и не выпустил. Тут в поле зрения нарисовался Джо в сопровождении супруги с детьми. — Ага! Явились не запылились! Вот и Джо Бен. Ты помнишь Джо Бена, Лиланд? Сына твоего дяди Бена? Только он, видишь ли… Хотя… Его ведь вроде порезали еще до того, как ты с ма… — Малыш! — Джо ринулся вперед, на выручку многострадальной кисти Ли. — Конечно! Ли еще застал, когда мне личико разукрасили. Кажется, даже… нет… минутку… я вот не помню… мы с Джен поженились в пятьдесят первом… А ты когда отбыл? В сорок девятом? Пятидесятом? — Около того. Я уже и счет потерял… — Значит, ты свалил аккурат перед нашей женитьбой. Так ты ж, выходит, женушку-то мою и не видел! Джен, иди сюда! Это Ли. Приобрел новый загар, но в остальном все такой же. А это Джен. Правда, она милашка, Лиланд? Джо поспешно посторонился, и Джен нерешительно вынырнула из сумрака, стыдливо вытирая руки о фартук. Она мялась отрешенно на заднем плане, а весь передний был оккупирован ее маленьким, но шустрым мужем, представлявшим ее и детей. — Оч приятно… — промямлила она, когда Джо умолк, а затем снова истаяла в проеме холла, подобно робкой нимфе в ночи. — Она малешко чурается незнакомых, — объяснил Джо Бен так гордо, будто перечислял достоинства титулованной левретки. — А вот мои исчадия не стесняются, а? — И он экскаваторно когтит близняшек за ребра, вызывая корчи и умилительные гримасы. — Эй, Хэнкус, а где твоя скво, коль уж мы решили показать Лиланду все свои сокровища? — А пес ее знает, — Хэнк озирается. — Вивиан! Я не видал ее с тех пор, как в дом вернулся. Может, заприметила Лиланда — да и поспешила спастись бегством? — Она наверху, джинсы снимает, — подсказала Джен и тотчас добавила: — В смысле, в платье переодевается, в платье. Мы с ней на люди собираемся, послушаем, что там этот новый дядька в церкви расскажет. — Вив старается быть, что называется, «просвещенной дамой», Малой, — извинился Хэнк. — У баб оно порой случается — зуд этот общественный. Ну, хоть чем-то себя занять. — Если мы сейчас же не сядем за стол — то кто-то ляжет на! — Старик решительно припечатал к полу свою гипсовую конечность. — Пора уж начать навешивать мясо на кости этого дохляка! — И он загромыхал к кухне. — Ты как, не прочь перекусить, Малой? — А? Ну, я даже не знаю… — Все сюда! — воззвал Генри с кухни. — Главное — парня сюда тащите, прямо к столу, — Ли в некотором оцепенении уставился туда, откуда исторгался этот голос. — Эй вы, отродье! Шевелите копытами! Джо, отлепи свой выводок от пола, а то они по уши в землю уйдут! Дети со смехом бросились врассыпную. Ли стоял, щурясь на яркий свет, ударивший с кухни через распахнутую дверь: |