Книга Плоть и кровь, страница 80 – Майкл Каннингем

— Близнецы и о себе-то едва-едва позаботиться могут. Если бы Джамаль их усыновил, в этом было бы больше смысла.

— Тим, Марк и Роберт тоже больны, — сказала Зои.

— У твоей матери есть деньги, есть куча свободного времени, она не психопатка. Во всяком случае, не большая, чем другие.

— Я подумывала о моем брате.

— Об этой кукле, бой-френде Барби? Фу.

— Совершенно не понимаю, почему вы никак не поладите. Для меня это загадка.

— Никакой загадки тут нет. Я — сказочное творение собственного моего подсознания, он — мускулистый малый, который верит всему, что пишут в журналах. На чем же мы можем поладить?

— Он совсем не такой. Ты несправедлива к нему.

— Ну, может быть, — сказала Кассандра. — Тут я ничего поделать не могу, — он носитель всех человеческих качеств, от которых меня воротит. Он любит маленькие бары и ресторанчики, следит за модой, да еще и живет в Бостоне, господи прости.

— Он учитель, у него любовь с врачом. Ты не хочешь видеть его как целое, просто постановила, что он тебе не нравится, и все тут.

— Может быть, может быть, — сказала Кассандра. — Такое уж у меня хобби, на дух не принимать красавцев, которые полагают, что солнце и встает из их жопы, и садится в нее же. Прости за нехорошее слово.

— Вилл будет добр к Джамалю. Он любит детей.

— Он научит Джамаля одеваться как все и любить вечеринки с коктейлями. Да еще и в Бостон его уволочет. И целые годы моих трудов пойдут насмарку.

— Я все равно позвоню ему, — сказала Зои. — Мне уже пора рассказать обо всем родным. Вот я с него и начну.

— Лучший выбор для Джамаля — твоя мать. Я в этом уверена.

— Ну, он все-таки мой ребенок. Ведь так?

— Он наш ребенок, голубушка. Не корчи из себя старшую по званию.

— Кассандра, это решение должна принимать я.

— Минуточку. Ты как же, и вправду думаешь, что я провела столько лет, меняя подгузники и гуляя по зоопарку, только для того, чтобы, когда в сортире гейзер забьет, меня отправили в отставку, будто впавшую в слабоумие старушку няню?

— Давай не будем ссориться, ладно?

— Давай и командовать друг дружкой не будем, ладно? То, что ты произвела его на свет, еще не дает тебе права окончательного вето. Я точно так же, как ты, вкладывала в этого маленького прохиндея всю душу. Он и мой ребенок тоже.

— Я понимаю. Просто…

— Ничего не просто, — сказала Кассандра. — Ты ведь хорошо меня знаешь. Не путай меня со смиренной мелкотой, которая понимает, где ее место. Я могу быть волшебной крестницей, но могу и Медеей.

— Я знаю.

— Ну и прекрасно. Полагаю, мы с тобой это еще обсудим. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Устала немного.

— По магазинам пройтись не желаешь?

— Пожалуй, нет, — сказала Зои. — Все, что мне нужно, у меня имеется.

— Милочка, если бы это мешало людям ходить по магазинам, экономика давно уж лежала бы в руинах.

— Ну, просто мне хочется провести этот день дома. Почитать что-нибудь.

— Как скажешь. А я собираюсь сходить, обзавестись парой побрякушек, может, в «Блумингдейл» загляну, на второй этаж. Я так давно не была там, что меня, наверное, уже и забыли.

— Ладно. Повеселись.

— Непременно. Ничто так не освежает женскую душу, как поход по магазинам. И еще, Зои?

— Мм?

— Я ведь только одного и хочу — чтобы Джамалю было лучше.

— Знаю. Как и я.

— Господи, ну кто бы в такое поверил? Я ухитрилась обратиться в глас разума и респектабельности. Ладно, никто не знает заранее, что с ним может случиться, верно?

Зои позвонила в Бостон, Виллу. Оставила сообщение на его автоответчике, и спустя несколько часов он перезвонил.

— Привет, Зо.

— Здравствуй, Вилл. Как ты?

— Хорошо. Вернее, вроде того. Денек был на редкость дерьмовый.

— Извини, — сказала она.

— В моем классе учится мальчишка, такая, знаешь, образцовая бестолочь. Я задержал его после уроков — не в наказание, хотел позаниматься с ним отдельно, надеялся, что смогу научить его хоть чему-то. Мне, между прочим, за это не платят. Просто мальчишка мне нравится — по какой-то извращенной причине. Любой другой наш учитель всего лишь терпел бы его присутствие, пока он не подрастет настолько, что его можно будет выгнать из школы. Мальчишка считает себя тупицей и думает, что, если он будет срывать уроки, если развалит весь учебный процесс, глядишь, никто этого и не заметит. В общем, вызываю я его родителей, рассказать им, чем они могут помочь ему дома. И они оказываются чистым кошмаром. Мамаша — этакая пигалица с тонкими поджатыми губами, чопорная и пакостная одновременно, из тех баб, которые давали в школе кому не лень, забеременели лет примерно в четырнадцать, а потом ударились в религию. И отец. Толстый бугай с подловатой физиономией. Оба в жизни своей ни единой книжки не прочитали и скорее всего держат дома по пистолету в каждой комнате. Посреди разговора папаша пронзает меня лукаво покровительственным взглядом и говорит: «Нынче мужчины среди учителей не часто встречаются». Первый раз рот раскрыл. А затем он бросает понимающий взгляд на супругу, и она ему отвечает таким же. И до меня вдруг доходит — они сообразили, что я гей, и наверняка скажут сыну, чтобы он ко мне и близко не подходил. Я, может быть, единственная надежда мальчишки, я тебе точно говорю, он никому больше в школе не нужен, а эти мудаки намереваются настроить его против меня. Плевать им, как учится их сын, им нужно одно: чтобы он вырос таким же дуболомом, как они. Полная безнадега. Понимаешь, вокруг столько подлости и тупости, — они до того въелись в души людей, да, по-моему, еще и распространяются, — что люди, похоже, становятся все подлее и тупее и все сильнее этим гордятся.

— Я понимаю, — сказала Зои. — Это ужасно.

— Прости, что я так завелся. Хотя, если звонить мне в будний день, на это всегда можно нарваться. Ты-то как, Зо? Как твои дела?

— У меня СПИД, Вилл.

— Что?

— У меня СПИД.

— О боже.

— Я проверилась почти три года назад, получила положительный результат. Но из наших никому говорить не стала, прости.

— Боже мой.

— Конечно, я была не права. Просто… пока об этом почти никто не знал, болезнь казалась мне не вполне реальной, что ли, наверное, так. Если никому ничего не известно, значит, я могу жить как любой здоровый человек.

— Ты обращалась к врачу?

— Разумеется обращалась.

— К хорошему?

— Да. К хорошему.