Онлайн книга «Ледяная трилогия»
|
– Верующая! А крест твой где? – спросил Паша. – Так эти суки и крест с меня содрали! – И крэст? Такие плахие? – покачал головой Парваз. – Они меня чуть не угробили! Я до сих пор трясусь вся! Не веришь – поехали на Воробьевы горы, я найду это место, вот тебе крест! – Какой крэст? Какой, блядь, крэст? На тебе пробы негде ставить! Крэст! – Не веришь – Наташку позови! Она все видела! Как я голая да измудоханная приползла! – Наташ! – крикнул Паша. Тут же появилась Наташа. – Когда она пришла? – Где-то час назад. – Голая? – Голая. – Одна? – С каким-то козлом. – Паш, это водила, он подвез меня, когда я… – Молчи, пизда. И что это за козел? – Да какой-то с серьгой, бородатый… Она ему бабки должна была. И в ванной отсосала. – Да это за то, что подвез! За дорогу! Я ж без ничего выбежала! – Молчи, плесень подзалупная. О чем они пиздели? – Да ни о чем. Отсосала по-быстрому, сказала, если хочешь – заходи еще. – Ах ты, срань! – Николаева гневно смотрела на Наташу. – Парвазик, она сказала, что мне больше белья не даст. – Наташа не обращала внимания на Николаеву. Парваз и Паша переглянулись. – Парвазик… – Николаева качала головой. – Парвазик… она врет, сука, я… да она все время в моих платьях ходила! Я ей все делала!! – Кто в доме? – спросил Наташу Парваз. – Ленка и Сула. Спят. – Давай их сюда. Наташа вышла. – Парвазик… Николаева стояла на коленях. Лицо ее исказилось. Брызнули слезы: – Парвазик… я… я… всю правду сказала… я вот столечко не соврала, клянусь… клянусь… клянусь… Она трясла головой. Полотенце размоталось. Край его закрыл ее лицо. Парваз встал. Подошел к мойке. Наклонился к мусорному ведру. – Я тебе тагда паверил. Я тебя тагда прастил. Я тебе тагда памог. – Парвазик… Парвазик… – Я тебе тагда вернул паспорт. – Клянусь… клянусь… – Я тагда падумал: Аля женщина. Но теперь я панимаю: Аля не женщина. – Парвазик… – Аля – крыса памойная. Из мусорного ведра он вынул пустую бутылку из-под шампанского. Брезгливо взял двумя пальцами: – «Полусладкое». Рывком сдвинул стол в сторону. Поставил бутылку на пол посередине кухни. В кухню вошла Сула: 23 года, маленькая, каштановые волосы, смуглое, непривлекательное лицо, большая грудь, стройная фигура, цветастый халат. И сразу за ней – Лена: 16 лет, высокая, хорошо сложенная, красивое лицо, светлые длинные волосы, розовая пижама. Обе встали у двери. За ними показалась Наташа. – Девочки, у меня плахая новость, – заговорил Парваз. – Очень плахая. – Сунул руки в узкие карманы. Привстал на носках. Качнулся: – Сегодня ночью Аля савершила плахой паступок. Павела себя как крыса памойная. Нарубила себе па-подлому. Наплевала на всех. И насрала на всех. Он замолчал. Николаева стояла на коленях. Всхлипывала. – Раздевайся, – приказал Парваз. Николаева развязала пояс халата. Повела плечами. Халат соскользнул с ее голого тела. Парваз сдернул с ее головы полотенце: – Садись. Она встала. Перестала всхлипывать. Подошла к бутылке. Примерилась. Стала садиться влагалищем на бутылку. – Нэ пиздой! Жопой садысь! Пиздой ты на меня работать будэшь! Все молча смотрели. Николаева села на бутылку анусом. Балансировала. – Сидеть! – прикрикнул Парваз. Она села свободней. Вскрикнула. Оперлась руками о пол. – Бэз рук, пизда! Бэз рук! – Парваз ударил ногой по ее руке. И резко нажал на плечи: – Си-дэ-ть! Николаева закричала. Мохо 19.22. Тверская улица, дом 6 Темно-синий «Пежо-607» въехал во двор. Остановился. Боренбойм сидел с газетой на заднем сиденье: 44 года, среднего роста, лысоватый, блондин, умное лицо, голубые глаза, узкие очки в золотой оправе, темно-зеленая тройка. Дочитал. Кинул на переднее сиденье. Взял узкий черный портфель. – Завтра полдесятого. – Хорошо, – кивнул шофер: 52 года, продолговатая голова, пепельные волосы, большой нос, большие губы, коричневая куртка, голубая водолазка. Боренбойм вышел. Направился к подъезду № 2. В кармане у него зазвонил мобильный. Он вынул его. Остановился. Приложил к уху: – Да. Ну? Так уже ж договорились. В девять, там. Не, давай наверху, там кухня лучше, и потише. Чего? А чего он мне в контору не позвонил? А? Леш, ну что за разговоры… испорченный телефон какой-то! Как я могу заочно давать советы? Пусть приедет нормально. Вообще по облигациям сейчас – порядок полный, они пухнут уже второй месяц, там предмета для разговора нет. А? Давай. Все… Да, Леш, ты про Володьку слышал? Там ночью экскаватор подогнали и два банкомата ковшом вырыли. Да! Мне Савва рассказал. Ты расспроси, он знает подробности. Вот такие сибирские помидоры. Ну, все. Боренбойм вошел в подъезд. Кивнул вахтерше: 66 лет, худощавая, парик, очки, серо-розовая кофта, коричневая юбка, валенки. Он сел в лифт. Поднялся на третий этаж. Вышел. Достал ключи. Стал отпирать дверь. Вдруг ему в спину что-то уперлось. Он стал оборачиваться. Но кто-то сильно схватил его за левое плечо: – Не оглядываться. Смотреть вперед. Боренбойм посмотрел на свою дверь. Она была стальной. Окрашенной серым. – Открывай, – приказал низкий мужской голос. Боренбойм дважды повернул ключ. – Входи. Дернешься – кладу на месте. Боренбойм не двигался. В щеку ему уперся торец пистолетного глушителя. Он пах ружейным маслом. – Не понял? До одного считаю. Боренбойм толкнул дверь рукой. Вошел в темную прихожую. Рука в коричневой перчатке вынула ключ из двери. Мужчина вошел вслед за Боренбоймом. И сразу закрыл за собой дверь. – Свет включи, – приказал он. Боренбойм нащупал широкую клавишу выключателя. Нажал. Сразу вспыхнул свет во всей пятикомнатной квартире. И зазвучала музыка: Леонард Коэн, «Сюзанн». – На колени. – Мужчина ткнул Боренбойма пистолетом между лопаток. |