Онлайн книга «Ледяная трилогия»
|
Водитель подтянул брюки. Вышел. Николаева села в ванну. Обняла колени руками. Положила на них голову. В туалете зашумел сливной бачок. Водитель заглянул в ванную. – Все в порядке? – не подняла головы Николаева. Он кивнул. С любопытством смотрел на нее. – Если хочешь – приезжай еще. Он кивнул. Она сидела неподвижно. Он вытер нос: – Тебя как зовут? – Аля. – А меня Вадим. Она кивнула себе в колени. – У тебя… проблемы большие? – Да нет. – Она упрямо тряхнула головой. – Просто… так просто… все… пока. – Ну пока. Водитель скрылся. Хлопнула входная дверь. Ванна наполнялась водой. Вода дошла до подмышек. Николаева закрыла кран. Легла. – Господи… вор, вор, вор… вор, вор, вор… Пена шуршала вокруг ее заплаканного лица. Николаева задремала. Через 22 минуты в ванную заглянула Наташа: – Аль, вставай. – Чего? – Николаева недовольно открыла глаза. – Парвазик приехал. Николаева быстро села. – Ах ты, блядь. Стукнула? – Он сам приехал. – Сам! Гадина! Ну, попроси у меня еще белье! – Пошла ты… Наташа захлопнула дверь. Николаева провела мокрыми руками по лицу. Закачалась: – Ну, блядь… ну, тварь… Тяжело встала. Приняла душ. Обмотала голову полотенцем. Вытерлась. Надела халат. Вышла в коридор. – С легким паром, – раздалось на кухне. Николаева пошла туда. Там сидели двое мужчин. Парваз: 41 год, маленький, черноволосый, смуглый, небритый, с мелкими чертами лица, в сером шелковом пиджаке, в черной рубашке, в узких серых брюках, в ботинках с пряжками. Паша: 33 года, полный, светловолосый, белокожий, с мясистым лицом, в серебристо-сиреневом спортивном костюме «Пума», в голубых кроссовках. – Здорово, красавица. – Парваз поднес спичку к сигарете. Николаева прислонилась к дверному косяку. – Мы же с тобой, па-моему, дагаварились. – Он затянулся. – Па-хорошему. Ты мне что-то пообещала. А? Разные слова гаварила. Клялась. А? Или у меня что-то с памятью? – Парвазик, у меня проблема. – Какая? – На меня наехали круто. – И кто? – Парваз выпустил длинную струю дыма из тонких маленьких губ. Николаева распахнула халат: – Во, посмотри. Мужчины молча посмотрели на синяк. – Понимаешь, это вообще… Я до сих пор опомниться не могу. Дай закурить. Парваз протянул ей пачку «Данхил», спички. Она закурила. Положила сигареты и спички на стол. – Короче, вчера я на шесте свою программу сделала, ну и пошла по клубу – тряхнуть на персоналку. Народу немного было. Ну и два мужика сидят, один мне знак подал. Я подошла, волну сделала, сиськами тряхнула. Он говорит – сядь, посиди. Я присела, они шампанского заказали. Выпили, стали пиздеть. Они – нормальная такая лоховня, торгуют какими-то увлажнителями воздуха. Один из Прибалтики, красавец такой высокий, а имя сложное какое-то… Ритэс-хуитэс… не запомнила, а второй толстый – Валера. Ну, я говорю, мне холодно, я пойду оденусь. «Да, да, конечно. И приходи к нам». Ну, я платье надела, вернулась к ним. «Чего ты хочешь?» Я говорю: «Перекусить чего-нибудь». Заказали мне шашлык из осетрины. «Ты стриптиз давно танцуешь?» Я говорю недавно. «Сама откуда?» Из Краснодара. Ну и все такое. А потом этот прибалт говорит: «Поехали ко мне домой?» Я: 300 баксов ночь. «Нет проблем». Ну, расплатились они, выкатились. И я. У них «Волга» такая, белая, новая совсем. Села к ним. И только мы от клуба отъехали, один мне – раз! маску с какой-то хуйней. Прямо на это… вот так… на морду. И все. И я очнулась: темно, лежу, руки сзади в наручниках, бензином воняет. В багажнике. Лежу. Там хуйня какая-то рядом. Ну, а машина едет и едет. Потом остановилась. Они багажник открыли, вытащили меня. В лесу в каком-то. Утром уже. Раздели, привязали к березе. Да! А рот они мне еще раньше залепили. Типа пластыря что-то… Вот. И потом. Потом вообще это пиздец какой-то! У них такая… такой, типа сундука. А там лежал как будто топор такой, ну, как каменный. На палке кривой. Но это не камень только, а лед. Топор такой ледяной. Вот. И значит, один козел взял этот топор, размахнулся и к-а-а-ак ебнет мне в грудь! Вот сюда прямо. А другой говорит: «Рассказывай все». Но рот-то у меня заклеенный! Я мычу, но говорить-то не могу! А эти гады стоят и ждут. И опять: хуяк по груди! И опять: говори. У меня уже поплыло все, больно, ужас, блядь, какой-то. И – третий раз. Хуяк! И я отключилась. Вот. А потом очнулась: больница какая-то. И парень какой-то меня трахает. Я сопротивляться начала, а он нож вытащил и к горлу приставил. Вот. Ну, натрахался. Стал бухать. Я лежу – сил нет пальцем пошевельнуть. А он говорит: «Теперь здесь жить будешь». Я говорю: «На хера?» А он: «Будем тебя иметь». Я говорю: «У вас проблемы будут, я под Парвазом Слоеным хожу». А он говорит: «Я положил на твоего Парваза». Ну, он набухался быстро. Я говорю: «Я в сортир хочу». Он позвал санитара такого, бычару. Тот повел меня. Я голая иду по коридору, вижу, у него хуило стоит. В сортир вошла, а он за мной: «Становись раком!» Н у, встала, чего делать. Трахнул меня, отвалился в коридор. А в сортире окно такое, ну, типа стеклопакет. И никакой решетки, главное! Я окно открыла, вылезла потихоньку, там лес какой-то. В лес как рванула! Бежала, бежала. Потом поняла – Воробьевы горы. Вышла на шоссе, мотор взяла, и вот – Наташка видела, как я приехала. Место это, ну, эту больницу, я смогу найти. Парваз и Паша переглянулись. – Вот, братан, а ты удивляешься – пачему у нас убыток. – Парваз потушил сигарету. Рассмеялся: – Ледяной тапор, блядь! А может – залатой? А? Или брыльянтовый? А? Ты ошиблась, это не лед был – брыльянты. Брыльянтовым тапаром – па груди, па груди. А? Харашо. Для здаровья. Палезно. – Парвазик, я клянусь, это… – подняла руки Николаева. – Ледяной тапор… пиздец! – Он смеялся. Раскачивался: – Блядь, Паш. Ледяной тапор! Не, нам нужен другой бизнес, братан. Хватит. Пашли на рынок, мандарынами таргавать! – Парвазик, Парвазик! – крестилась Николаева. Паша сцепил могучие руки замком. Два коротких больших пальца быстро-быстро заскользили друг по дружке. Он забормотал бабьим фальцетом: – Что ж ты, говнососка, наглеешь так? Ты что, по-нормальному не хочешь работать? Надоела нормальная жизнь? По-плохому хочешь? По-жесткому? Чтоб по голове били? – Клянусь, Парвазик, всем на свете клянусь! – Николаева перекрестилась. Опустилась на колени: – Матерью клянусь! Отцом покойным клянусь! Парвазик! Я верующая! Богородицей клянусь! |