Онлайн книга «Пир»
|
Молодой человек сел на кровати, сощурился на вошедшего, потом на проституток. – Идите… в ванну… – сипло пробормотал он. – Или… нет. Совсем. Быстро! Проститутки молча взяли одежду и вышли из номера. В коридоре послышался их пьяный смех и разговор с охраной коротышки. – Что, уже? – потер лицо молодой человек. Коротышка вынул из сумки пакет с загривком, положил на кровать. Молодой человек заглянул в пакет и долго осоловело смотрел. Потом встал и резко приподнял матрас кровати. Пакет свалился на пол. Под матрасом лежала пачка рублей, пачка евро, паспорт и почтовый конверт. – В конверте, – сказал молодой человек. Коротышка взял конверт, вынул из него пластиковую карту VISA, угрюмо глянул на молодого человека и вышел. Молодой человек опустил матрац, прошлепал босиком к двери, запер ее, выключил телевизор и бросился на кровать. В шесть утра его разбудили. Выпив воды с лимонным соком, он принял душ, побрился, облачился в белую тройку с белой бабочкой, собрал саквояж белой кожи и через десять минут уже сидел в такси, едущим в Шереметьево. На аэродроме его ждал небольшой реактивный самолет с большой золотой надписью «Leonidov». Молодой человек взошел по трапу, кивнул стюардессе и, оказавшись в уютном салоне, кинул саквояж на кресло. – Соня, чаю с лимоном! Стюардесса Соня закрыла дверь, принесла чай. – Да, – вспомнил он и открыл саквояж. – Это в холодильник. Только не в морозилку. – Хорошо. – Не переставая улыбаться, она взяла пакет с загривком. Завыли двигатели, самолет вырулил на взлетную полосу. За первую половину полета молодой человек прочел брошюру «Квантовый процессор», съел салат «Цезарь», картофельную запеканку, фруктовый десерт, мороженое с миндалем, выпил 2 чашки чая с лимоном, три рюмки водки, стакан яблочного сока. Через четыре часа самолет сел в Екатеринбурге, заправился и снова взлетел. В полночь он приземлился на Окинаве. К трапу подъехала белая машина с чернокожим водителем. Молодой человек шагнул на трап, вдохнул влажный и тяжелый ночной воздух и громко произнес: – Комбанва! * Спустился, сел на заднее сиденье машины, бросил саквояж рядом. Через полчаса езды вдоль побережья они подъехали к большим белым воротам. Ворота открылись. Поехали по отличной дороге через ночной тропический лес. Не слишком скоро он раздвинулся, оборвался; в темноте плавно расстелилось огромное поле для гольфа, сверкнул подсвеченный бассейн, и в окружении кустов, подстриженных в форме шаров и конусов, выплыла белая вилла, изумительно красиво подсвеченная голубым. Машина подъехала к заднему входу, и сразу же из двери выбежал полный повар Ваня в белоснежном халате, переднике и колпаке. – Володь, ну чего ж так долго? Молодой человек вылез из машины. – Все по расписанию. – Уже начинается! Давай, давай… – протянул большие руки повар. Володя раскрыл саквояж. Повар выхватил из него пакет с загривком и побежал на кухню. Она была большой. Здесь работали еще три повара в колпаках: Сеня помешивал суп на плите, Толя, присев у открытой печи, поливал соком жаркое, кореец Юра крутил мороженое. – Володьку только за смертью посылать… – пробормотал Ваня, вынимая загривок из пакета и шмякая его на деревянную доску. – Опять, наверно, через Китай летели. – Юра лизнул ложку. – Сень, а где тонкий? – поискал глазами Ваня. – На моем, – ответил Толя, не оборачиваясь. Ваня взял с его стола длинный тонкий нож для нарезания ростбифа. – Засвети кусман. – Сеня снял кастрюлю с плиты, стал переливать в фарфоровую супницу. – Voila! – показал ему загривок Ваня и стал ловко нарезать его тончайшими пластами и раскладывать на большом блюде. – Ты отжимать не будешь? – Толя вынул из печи шипящий кусок мяса. – С кровью, чудак… – резал Ваня. – Карпаччо обычно без крови. – Так то – обычно, Толик… – Ну, чего, несем? – Не гони лошадей… – Босс слюной исходит. – И последний штрих, как говорил Пикассо. – Ваня настрогал пармезан над блюдом с нарезанным мясом, крутанул мельницу с черным перцем, кинул веточку мяты. – Вперед, кони Исламбека! Повара понесли свои произведения. Впереди шел Ваня с карпаччо, затем Сеня с супом, потом Толя с жарким и Юра с мороженым. Через холл они вышли к белым дверям гостиной. Возле двери стоял чернокожий церемониймейстер в изумрудно-зеленом обтяжном камзоле, белых перчатках, с серебряным жезлом в руке. Повара встали в ряд и остановились. Церемониймейстер распахнул двери, шагнул в большой белый зал, освещенный десятками свечей, и на чистейшем русском объявил: – Трапеза для господина нашего! Повара шагнули следом. В зале не было никакой мебели. Большое окно смотрело на ночной океан. Посередине главной стены в овальном углублении возвышалась золотая фигура полноватого человека в очках и в европейском костюме. Подножие фигуры украшали живые цветы. Прямо возле золотых ботинок два черных дракона оплетали белый нефритовый шар. На полу в центре зала ловило отражения свечей широкое и толстое бронзовое блюдо. В зале пахло благовониями. Повара медленно поклонились изваянию, подошли к блюду, встали вкруг него, опустились на колени и осторожно поставили свои произведения на блюдо. Помолчав, они встали с колен. – Карпаччо из загривка Погребца, – произнес Ваня. – Суп панадель из половых органов Алексея Морозова, – произнес Сеня. – Окорок Виталия Баращенко под грибным соусом, – произнес Толя. – Мороженое из спермы Ильи Радушкевича, – произнес Юра. Постояв немного, они наклонились, ловко вывалили еду на бронзовое блюдо и с пустой посудой в руках вышли из зала. Двери за ними бесшумно затворились. Зазвучала органная музыка. Из потолка выдвинулся белый раструб, опустился и завис над блюдом. Из сотен микроскопических отверстий в блюде вырвались голубоватые языки газового пламени. Еда стала гореть. Дым бесшумно засасывался в раструб. Через час еда на блюде превратилась в пепел. Пламя погасло. Музыка стихла. Раструб втянулся в потолок. В зал вошел церемониймейстер. Он был без жезла и в обычном белом африканском халате. В руке он держал медный совок. Опустившись на корточки перед блюдом, он сгреб пепел совком, подошел к золотой фигуре, поклонился, осторожно снял золотую голову. Внутри фигура была полой и наполовину полной пепла. Церемониймейстер всыпал пепел в шейное отверстие, водрузил голову на прежнее место, поклонился и вышел. |