Онлайн книга «Заплыв»
|
— Да как же, Петрович, мож, оно не само, мож, поджёг кто, а? — Отстань… — Чо ж отстань-то? — Она растерянно остановилась, провожая его глазами. — Кто ж поджёг правление? — Он сам, живорез, и поджёг, — проговорил Мокин, обходя бабу. Кедрин шёл следом. Баба охнула. Мужики удивлённо переглянулись. Кедрин повернулся к ним и сухо проговорил: — Вместо того чтоб глаза пялить — шли бы пожар тушить. А кто поджёг и зачем — не ваша забота. Разберёмся. Железные ворота мехмастерской были распахнуты настежь. Тищенко первым вошёл внутрь, огляделся и, не найдя никого, втянул голову в плечи: — Тк вот это мастерская наша… Мокин с Кедриным вошли следом. В мастерской было холодно, сумрачно и сыро. Пахло соляркой и промасленной ветошью. Посередине, поперёк прорезанного в бетонном полу проёма стояли трактор со спущенной гусеницей и грузовик без кузова с открытом капотом. Рядом, на грязных, бурых от масла досках лежали части двигателей, детали, тряпки и инструменты. В глубине мастерской возле большого, но страшно грязного, закопчённого окна лезли друг на дружку три длинные, похожие на насекомых сеялки. Вдоль глухой кирпичной стены теснились два верстака с разбитыми тисками, токарный станок, две деревянные колоды и несколько бочек с горючим. Повсюду валялась разноцветная стружка, куски железа, окурки и тряпки. Кедрин долго осматривался, сцепив руки за спиной, потом грустно спросил: — Это, значит, мастерская такая? — Тк да вот… такая, — отозвался Тищенко. Секретарь вздохнул, тоскливо посмотрел в глаза Мокину. Тот набычился, крепче сжал ящик: — А где ж твои работнички? — Тк на пожаре, верно, иль обедают… Кедрин многозначительно хмыкнул, подошёл к машине, заглянул в капот. Заглянул и Мокин. Их внимательно склонённые головы долго шевелились под нависшей крышкой, фуражки сталкивались козырьками. Вдруг секретарь вздрогнул и, тронув Мокина за локоть, ткнул куда-то пальцем. Мокин тоже вздрогнул, что-то оторопело пробурчал. Они медленно распрямились и снова посмотрели в глаза друг другу. Лица их были бледны. Тищенко с трудом сглотнул подступивший к горлу комок, прижал руки к груди и забормотал: — Тк вот, готовимся, товарищ Кедрин, к посевной, и технику, значит, исправляем, и чтоб в исправности была, чтоб справная, стараемся, чиним, и все в срок, все по плану, вовремя, значит, стараемся… Кедрин оттопырил губы, покачал головой. Мокин обошел трактор и остановился возле бочек: — А это что? — Бочки. С соляркой и бензином. Рыжие брови Мокина удивлённо полезли вверх — под кожаный козырёк. — С бензином?! — Угу. Мокин растерянно посмотрел на секретаря. Тот протянул чуть слышное «дааа», вздохнул и вышел вон. Мокин подбежал к бочкам: — И што ж, прям с бензином и стоит? — Тк стоит, конешно, а как же нам… — встрепенулся было председатель, но Мокин властно махнул рукой: — Которая?! — Тк, наверно, крайняя справа. Мокин быстро вывинтил крышку, наклонился, понюхал: — Так и есть. Бензин. Он шлёпнул себя по коленям, ошалело хохотнул и повернулся к председателю: — У тебя стоит бензин? — Стоит, конешно… — В бочке? — В бочке. — Просто?! — Тк, конешно… — Да как — конешно? Как — конешно, огрызок ты сопатый, раскурица твоя мать?! Ведь вот подошёл я… — Он порывисто отбежал и театрально подкрался к бочке. — Подошёл, значит, и толк! — Поднатужившись, он толкнул ногой бочку, она с грохотом опрокинулась, из отверстия хлынул бензин. — И готово! Тищенко раскрыл рот, растопырив руки, потянулся к растущей луже: — Тк зачем же, тк льётся ведь… Но Мокин вдруг присел на широко расставленных ногах, лицо его окаменело. Он вобрал голову в плечи и, скосив глаза на сторону, выцедил: — А нннну-ка. А ннну-ка. К ееебееени матери. Быстро. Чтоб духу твоего… пппшёооол!!! И словно пороховой гарью шибануло из поджавшихся губ Мокина, ноги председателя заплелись, руки затрепетали, он вылетел, чуть не сбив стоящего у ворот Кедрина. Тот цепко схватил его за шиворот, зло зашипел сквозь зубы: — Куууда… куда лыжи навострил, умник? Стой. Ишь шустряк-самородок. И, тряхнув пару раз, сильно толкнул. Тищенко полетел на землю. Из распахнутых ворот раздался глухой и гулкий звук, словно десять мужчин встряхнули тяжёлый персидский ковёр. Внутренности мастерской осветились, из неё выбежал Мокин. Лицо его было в копоти, губы судорожно сжимали папиросу. Под мышкой по-прежнему торчал ящик. — Вот ведь, едрён-матрен Михалыч! Спичку бросил! Кедрин удивлённо поднял брови. Тищенко взглянул на рвущееся из ворот пламя, вскрикнул и закрыл лицо руками. Мокин растерянно стоял перед секретарём: — Вот ведь оказия… Тот помолчал, вздохнул и сердито шлёпнул его по плечу: — Ладно, не бери в голову. Не твоя вина. И, прищурившись на оранжевые клубы, зло протянул: — Это деятель наш виноват. Техника безопасности ни к черту. Сволочь. Тищенко лежал на земле и плакал. Мокин выплюнул папиросу, подошёл к нему, ткнул сапогом: — Ну ладно, старик, будет выть-то. Всякое бывает. — И, не услыша ответа, ткнул сильнее: — Будет выть-то, говорю! Председатель приподнял трясущуюся голову. Кедрин, поигрывая желваками скул, смотрел на горящую мастерскую. — Эх маааа. — Мокин сдвинул фуражку на затылок, поскрёб лоб. — Во, занялось-то! В один момент. И, вспомнив что-то, поспешно положил ящик на землю, склонился над ним: — А у нас — стоит, родная, целёхонька! Во, Михалыч! Законы физики! Кедрин подошёл, быстро отыскал на макете мастерскую, протянул руку. Приземистый домик с прочерченными по стенам кирпичами затрещал под пальцами секретаря, легко отстал от фальшивой земли. Кедрин смял его, швырнул в грязь и припечатал сапогом: — Ну вот, председатель. И здесь ты виноват оказался. Всё из-за тебя. — Из-за него, конечно, гниды, — подхватил Мокин. — Каб технику безопасности соблюл — рази ж загорелось бы? Тищенко сидел на земле, бессильно раскинув ноги. Кедрин толкнул его сапогом: — Слушай, а что это там на холме? — Анбар, — с трудом разлепил посеревшие губы председатель. |