Онлайн книга «Иванов и Рабинович, или "Ай гоу ту Хайфа!"»
|
— Возвращайтесь на базу! — последовал приказ. Вертолет взмыл вверх и пошел к своему кораблю… Американский санитарный вертолет тоже докладывал своему начальству: — Все о'кей, сэр! Живы-здоровы! Яхта на плаву, сэр! Кажется, наша помощь не нужна. Но я вижу только двоих, а на такой яхте… — Их всегда было только двое. Вы уверены, что им не нужна помощь? — Да! Я отлично вижу, как они возятся на яхте и что-то кричат. Скорее всего, это обычный шок. Для этого у меня есть прекрасное лекарство, сэр! А на «Опричнике» разъяренные Василий и Арон поднимали паруса и злобно орали на огромные военные корабли, окружившие их яхту: — Засранцы!!! — Чего вылупились, подлюги?! — Делать вам не хрена, гадам!!! — Стрелять они учатся, падлы!.. — Вам надо учиться в мире жить, а не стрелять, суки рваные!!! Но вот паруса уже подняты и наполнены ветром. — Врубай еще и двигатель! — кричит Василий. — В гробу мы их всех видели и в белых тапочках!!! Арон завел дизель и завопил всем кораблям — и советским, и американским: — А ну, разойдись, дерьмо собачье! Вперед, Васька!!! Послушно повинуясь штурвалу, на хорошей скорости «Опричник» стал выходить из этого страшного военного кольца. Гордо трепетал на ветру зеленый, уже порядком выгоревший и выцветший, ничейный флаг «Опричника»… Американский санитарный вертолет немного проводил их, сбросил им в кокпит пластмассовый тубус с вымпелом и улетел. — С кораблей не добили, решили с воздуха доклевать, — пробормотал Арон. — Васька! Посмотри, чего там… Василий поднял тубус, отвинтил крышку и вытащил оттуда… большой красочный журнал «Луи» с роскошными голыми и полуодетыми девками! — Елочки точеные!.. — сказал он и сунул журнал под нос Арону. — Гляди-ка, Ароша! Ничего себе уха?.. Не отрываясь от штурвала, Арон скосил глаза на раскрытый журнал, обалдело покачал головой и сказал: — С этого надо было и начинать, а не пулять в нас! Как обычно доплывают до Хайфы И еще они плыли День, Ночь и День… И, слава богу, им никто больше не встретился на их нелегком пути!.. Но во вторую Ночь их все-таки догнал злой и беспощадный шторм. Снова разлетались снасти!.. Рвались мокрые веревки, разваливались блоки, трещали по всем швам паруса!.. Большой парус — почти в сто квадратных метров, разлетелся в клочья! Не сладить было с ним на такой волне, при таком ветре — ни рифы взять, ни убрать его вовсе!.. Рук не хватало, сил человеческих… Бултыхались в черной, пенной воде под одним стакселем. Может быть, это и спасло, что грот разлетелся ко всем чертям… Штурвал в четыре руки удерживали. Молились, только бы не заклинила цепная передача! Только бы не потерять управление!.. А вокруг — ни одной живой души!.. Правда, под утро, когда ветер уже стал слегка стихать, осторожно подошло какое-то суденышко (так и не разобрали в предрассветных сумерках кто, что, откуда?..), предложило помощь — все конец толстого каната с кормы показывали, дескать, «не взять ли вас на буксир, господа хорошие?..» Но Василий сказал Арону: — Пошли они… За этот буксир они у нас потом все карманы вывернут! А нам еще жить на что-то надо… Когда мы еще яхту продадим? Когда свои миллионы получим!.. Точно? — Точно, — ответил ему Арон. — Не маленькие. Сами выгребемся. А утром — будто ночью ничего и не было! Тишь, гладь, да божья благодать… Вода — зеркальная, без единого барашка. Чуть парит, и от этого в усталых, провалившихся глазах горизонт дрожит, размывается, теряет четкость и смотреть на него подолгу трудно. От напряжения слезы наворачиваются, в висках начинает стучать… Шли под одним рваным и излохмаченным стакселем и верным двигателем. Под мерный стук дизеля пили кофе из термоса. Со встречного курса прилетел маленький самолетик. Снизился, покружился над «Опричником», помахал крылышками, развернулся и улетел обратно. — Наверное, Хайфа близко, — сказал Арон. — С чего это? — спросил Василий. — А такие маленькие далеко не летают… — Не скажи. Вспомни пацана немецкого — Руста. Откуда он прилетел, чтобы на Красную площадь усесться? А самолетик такой же! Арон пожал плечами, ничего не ответил. Во всю пекло солнце. Наверное, уже израильское… И на долгие разговоры просто не было сил. Когда солнце стояло в зените и жара стала несусветной — показалась Хайфа. Вернее, не столько Хайфа, сколько мыс Рас-эль-Курум, как сообщил Василий, держа в руках последний том лоции Юго-Восточной части Средиземного моря, изданный в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году Министерством обороны Союза ССР и Главным управлением навигации и океанографии. Прямо по курсу уже виднелось большое белое здание госпиталя, неподалеку от него угадывался высоченный элеватор… Справа торчал в небо позолоченный купол храма, а в глубине мыса, на вершине горы еще одно приметное здание. Как сказал всезнающий Василий, гостиница. Василий приволок из каюты крупномасштабную карту «Подходы к порту Хайфа» — в одном сантиметре пятьдесят метров, поглядел на нее внимательно, прикинул на глаз новый курс и сказал Арону: — Ароша… Лево руля градусов на пятнадцать-двадцать. Как говорят в Одессе — теперь это без разницы. Этот мыс — Рас-эль-Курум все равно обходить. — Заход в порт со стороны бухты Акко. А здесь у них главная набережная. Здесь ни рыбы не половишь, ни на якорь не станешь. Сплошные запреты!.. Как у нас… Арон молча довернул и повел «Опричник» параллельно берегу. Минуты через три откашлялся и неуверенно сказал: — Знаешь, Васька… А может, не будем продавать яхту?.. Я чего-то к ней так уже привык… Да и насобачились мы на ней вроде. Неужели мы с тобой без этих миллионов на житуху не заработаем? А по первости на ней даже жить можно… Василий отложил в сторону карту и лоцию, уселся на банку кокпита и уставился на Арона. Покачал головой удивленно и сказал: — Телепат хренов… Как Арон и Вася бросили якоря в теплые прибрежные израильские воды на глазах у всей Хайфы А еще через минуту от мыса Рас-эль-Курум к ним наперерез примчался большой белый катер, в котором были три человека — двое в незнакомой Арону и Василию форме, а третий — лет пятидесяти, в белых брюках и белой рубашке без воротничка. Он так темпераментно махал руками и что-то кричал, что Арон невольно сбросил газ и вопросительно уставился на него. А Василий сплюнул в сердцах и уже отработанно гаркнул: |