Онлайн книга «Толчок восемь баллов»
|
— Я сейчас же звоню прокурору района — это мой старый товарищ, — и мы этого мерзавца изолируем минимум лет на десять! — говорит Виктор Витальевич. — Так я его вам и отдам! Держите карман шире! — заявляет ему Настя. — И про десять лет не смейте врать! Статья сто девятнадцатая, часть первая, — до трех лет! И все! — А мы оформим это как изнасилование! — А я на вас — в суд за клевету! И не лезьте не в свое дело! — Но он же тебя предал!!! — кричит Нина Елизаровна. — Он посмел усомниться… — Он перетрусил, мама! Испугался, и от страха, как дурак… — Нужно немедленно организовать аборт! — заявляет Виктор Витальевич. — Лида, у тебя есть свой доктор по этому профилю? — Откуда?! — Но ты же взрослая женщина… — У меня хахаль был достаточно опытный и осторожный! — Хорошо. Достанем. Аборт необходим! Александр Наумович выпивает рюмку водки, складывает из своих длинных музыкальных пальцев выразительную фигу и сует ее под нос Виктору Витальевичу. — Молодец, папуля! — восхищается Настя. — Ешь кинзу! — Яблочко от яблоньки… — язвит Виктор Витальевич. — Ну зачем же так? — брезгливо говорит Евгений Анатольевич. — А вы-то тут при чем? — взрывается Виктор Витальевич. — Он при чем! Он при чем! Он — мамин друг! — кричит Настя. — Но почему Настя?! Почему она?! — бьется в истерике Лида. — Это я… я должна была! Сейчас моя очередь рожать! — Лидка, милая, прости меня… Так получилось… — умоляет ее Настя. — Я этого сама хотела! Очень! Очень! Очень! — Как ты можешь говорить об этом так бессовестно?! — стонет Нина Елизаровна. — Этого стесняться надо! — Да почему?! Почему, черт бы вас всех побрал?! — орет Настя. — Я хочу родить ребеночка — чего я должна стесняться?!! Ты двоих родила — не стеснялась же?! — Я от мужей рожала! — В защиту своей нравственности Нина Елизаровна широким жестом обводит стол с мужьями. — Тебе никто не мешает еще раз родить от Евгения Анатольевича! Пожалуйста! — Дура! Замолчи сейчас же! — в ужасе кричит Нина Елизаровна. — В конце концов, это отвратительно и противоестественно, — говорит Виктор Витальевич. — Забеременеть в пятнадцать лет… Александр Наумович выпивает рюмку, закусывает и замечает: — Вот если бы вы, Виктор Витальевич, забеременели — это было бы и отвратительно, и противоестественно. А девочка в пятнадцать лет… Чуть рановато… Но — ничего страшного. — Может быть, для вашего племени и ничего страшного, но вы живете в России, сударь! И извольте этого не забывать! — Послушайте, вы ведете себя уже непристойно, — неожиданно твердо говорит Евгений Анатольевич. — Эдак можно бог знает до чего договориться. Но Виктора Витальевича уже не остановить: — Что же это вы, Александр Наумович, в прошлом году со своей мамашей, сестричкой, ее мужем и племянниками туда не выехали? Где же ваш хваленый «голос крови»? Александр Наумович улыбается, наливает себе водки и выпивает. — Мой «голос крови» — в любви к моей дочери. К Ниночке — женщине, которая ее родила… К вашей Лиде, которая при мне стала хорошим взрослым человеком… И в дурацком, чисто национальном, еврейском оптимизме — в извечном ожидании перемен к лучшему. — Папочка… — Настя целует отца в лысину. — Кинзу хочешь? Виктор Витальевич вздыхает и скорбно произносит: — О чем может идти речь, когда великую страну раздирают пришлые, чуждые и изначально безнравственные… — Да заткнись ты! — рявкает Лида. — Что за гадость ты мелешь?! И отодвинься сейчас же! Ты Бабушке перекрываешь телевизор. — Что же делать?! Что же с Настенькой-то делать? — заламывает руки Нина Елизаровна. — Женя! Ну хоть вы-то… — Наше поколение… — не унимается Виктор Витальевич. — Плевать я хотела на ваше поколение! — кричит ему Настя. — Я свое поколение выращу! Такое, какое вам и не снилось! Александр Наумович выпивает рюмку водки, берет Настю за уши, притягивает к себе и целует в нос. Так, как это делала Нина Елизаровна. И спрашивает тихо и серьезно: — А кого ты хочешь — мальчика или девочку? Тут Настины глаза наполняются слезами. Чтобы не заплакать, она усмехается, смотрит на мать, на Лиду, на Евгения Анатольевича и говорит: — Девочку. * * * Неотвратимо, как статуя поддавшего Командора, Мишка приближается к Настиному дому… * * * На кухне тихо плачет Нина Елизаровна: — …и опять у нас роман не получается… Только что-нибудь решу — все опрокидывается. Почему так не везет, Женечка? — Ничего не опрокинулось, Ниночка… Ничего не изменилось! — обнимает ее Евгений Анатольевич. Господи, Женя!.. Как же вы не понимаете, что изменения произошли чудовищные и необратимые! Одно дело, когда еще час назад я была матерью двух взрослых дочерей — и это придавало даже некоторую пикантность, — а другое, когда в одно мгновение я превращаюсь в старуху, в бабушку!.. — И Нина Елизаровна снова начинает плакать. — Какая вы бабушка?! Что вы говорите! Настя родит, дай ей Бог, только в июне. Ко мне мы должны поехать… — Женя! Вы с ума сошли! Даже на два дня я не смогу оставить беременного ребенка! * * * Мишка подходит к Настиной квартире, нажимает на звонок и не отпускает, пока по ту сторону двери не раздается раздраженный голос Нины Елизаровны: — Неужели никто не слышит звонка?! Раздается щелчок, дверь открывается, и Мишка говорит: — Я люблю ее, Нина Елизаровна. Из квартиры несутся шум, крики. Нина Елизаровна выходит на лестничную площадку, прикрывает за собой дверь. — Я люблю ее, — повторяет Мишка. — Я без нее… Пусть посадят, пусть зарежут там… Позовите ее… — Ты ее предал. — Я больше не буду, — вдруг по-детски говорит Мишка. — Будешь. Один раз предал — еще предашь. Это закон. И потом, ты уверен, что она именно от тебя беременна? Нина Елизаровна уходит в квартиру. Оскорбительно щелкает замок. Со звериным воем Мишка барабанит в дверь кулаками… * * * Страшный стук несется по всей квартире. — Я морду набью этому подонку! — возмущается Виктор Витальевич. — Он два года в десантных войсках отслужил. Он вас на куски разорвет, — с удовольствием говорит Настя. — Тогда милицию вызвать. — Виктор Витальевич берет трубку. |